Мужчина моей судьбы

Только тогда Саллер отдал приказ возвращаться. Но опекать меня не прекратил, не доверив «важную» миссию никому другому. Снова поднял на руки, вынес во двор, где уже ждал приведенный Вильмом Хест, усадил перед собой на вороного и укутал поданным пледом. Так я и ехала всю дорогу: положив голову Рэму на грудь и чувствуя себя удивительно спокойно.

В лагере нас уже ждали.

— Мири…

Первым, кого я увидела, был Петька. Он бросился к жеребцу, радостно хватая меня за руки, за ноги, дергая край пледа — в общем, за что успевал зацепиться. Освобождаться из объятий Рэма не хотелось, поэтому я просто поймала ладонь брата и ободряюще сжала.

«Все хорошо, Петь… Просто замечательно».

— Мэарин, вы живы…

— Сестра, хвала Танбору, с тобой все в порядке…

Вторым подбежал Дарен, а следом за ним — Орвальд. Оба бледные, растерянные, но все-таки пытающиеся держать лицо и даже криво улыбаться. Потом я узнала, что они, не раздумывая, нырнули за мной в реку, но герцог успел доплыть раньше, а потом нас быстро унесло к краю стремнины.

— Мири, девочка моя…

А вот и «отец». Не хватает только его величества с наследниками. Но тем не по чину скакать вокруг какой-то графини. Даже, если она последняя хэленни Риоса.

Саллер и тут не отдал меня ни «мужу», ни Гольвену, ни Астону-младшему, ни, тем более, потенциальному сопернику, хотя те и пытались помочь его светлости и перехватить «пострадавшую». Упрямо поджал губы, насупился, процедил, что лекарь, дескать, настаивает, чтобы миледи немедленно доставили в ее покои, и повернул Хеста к портальному переходу.

В Моргерне герцог, опять-таки собственноручно, отнес меня в выделенные Ольесам комнаты, сгрузил на постель, и не отходил до появления Дильфора и сопровождавшего его озабоченного Петьки. Так и сидел рядом, зажав в руках мою ладонь, рассеянно поглаживал пальцы, глядел куда-то в стену, хмурился и молчал. Потом терпеливо дождался, пока «супруг» перестанет суетиться, заикаться, вернет себе дар речи, удостоверится, что я жива и умирать в ближайшие часы не собираюсь, и только после этого удалился, прихватив с собой брата.

— Поговорим, Трэй?..

Пара слов, произнесенных негромко, но твердо, — и Петька послушно последовал за «кузеном». Лишь напоследок склонился, ласково поцеловал в щеку, заглянул в глаза.

«Что ты ему сказала, Маха?»

Усмехнулась невесело.

«Что смогла… Как договаривались…»

Брат серьезно кивнул, показывая, что понял, заботливо поправил подушку, укутал покрывалом почти до кончика носа и направился к замершему в дверях Саллеру.

Вернулся он через час. Один.

Дильфор к тому времени уже ушел. Оставил Герне подробную инструкцию «по уходу за выздоравливающей», несколько склянок к ней в придачу и, пообещав навестить меня вечером, отбыл по своим делам.

«Муж» тут же под благовидным предлогом выставил за дверь хлопотавшую вокруг меня камеристку, дождался, когда она покинет спальню, и плюхнулся на край кровати. Немного помятый, взъерошенный, но при этом вполне себе бодрый и даже веселый. В общем, как тот петух — изрядно ощипанный, но не побежденный.

— Это кто тебя так потрепал? — ласково взлохматила его и без того всклокоченную шевелюру. — Неужели Саллер?

— Смеешься? — братец ловко уклонился от протянутой ладони и пятерней пригладил волосы. — А меня, между прочим, чуть не убили, пока не вытрясли признание в том, что я на тебя больше не претендую. И претендовать не собираюсь. А развестись готов хоть завтра. Да что там завтра — прям вот сию минуту… Если меня перестанут встряхивать, размазывать по шпалерам и позволят немного отдышаться. После этого меня отпустили, поставили на ноги и даже похлопали по плечу… А потом снова приперли к стенке, обвиняя в том, что только такой болван и шалопай, как я, мог не оценить привалившего счастья. Плохо следил, не берег, чуть не потерял и вообще — недостоин… Мда… Нет, я, безусловно, рад за тебя, Мир, и все такое… Вот только одного не пойму: в чем я в конце концов виноват? В том, что тебя любил? Или в том, что уже не люблю? Как думаешь?

Я пожала плечами, не сдержав широкой улыбки. На душе после слов брата почему-то стало очень хорошо и так тепло…

Весь оставшийся день меня не покидало приподнятое настроение. И когда мы с Петькой обсуждали, что делать дальше, как избавиться от заклятия. И когда явился Саллер со своим лопоухим аналитиком — как там его зовут? Йохан, вроде бы? — и они принялись слаженно вытягивать из меня подробности, выясняя, буквально поминутно, что происходило в лагере во время охоты. И когда Герна поила меня какой-то горькой гадостью. И когда пришел Дильфор, чтобы в очередной раз убедиться, что с его уже почти постоянной пациенткой все в порядке. Даже когда спать ложилась, настроение было благостным и романтически-мечтательным.

А ночью мне приснился кошмар…

Резкий толчок — и я опять лечу в реку. Падаю, захлебываюсь, глотаю темную, пахнущую гнилью воду и сломанной куклой опускаюсь ко дну, потому что Рэм не успевает. На этот раз не успевает меня спасти. Волны смыкаются над головой. Свет меркнет. Все. Конец…