Мужчина на всю жизнь

Однако она была весьма далека от того, чтобы придавать сексуальным проблемам какое-то исключительное значение. Существовали куда более важные вещи: у него была работа, его там уважали, он прилично зарабатывал, квартира у них содержалась в образцовом порядке, и они были в состоянии регулярно выплачивать рассрочку. Вот то главное, что она ценила в муже, а весь этот секс — в конце концов сугубо мужская забота. Хотя и здесь все могло бы измениться, прояви он чуть больше терпения и настойчивости.

И еще одно: она не имела права говорить "нет". В постели она должна быть всегда к его услугам, точно так же как обед, который всегда должен к его приходу стоять на столе. Поскольку он не разрешил ей вернуться на работу (Рите необходим хороший уход), это тоже вошло в круг домашних обязанностей, да, в сущности, их было не так уж и много. И вообще, разве она не была прекрасно устроена? По мере того как Рита становилась старше и хлопот оставалось все меньше, она все чаще и отчетливее сознавала, что он содержит ее как некую роскошь, которую вполне может себе позволить.

Ибо он гордился, что его жена не работала. Он раздался в плечах, стал массивнее. Усердие и педантичность Курта он воспринимал с юмором: дескать, какая ерунда, я лично выше этого; хвастовство Гюнтера вызывало у него сдержанную насмешку; к Инге он относился галантно и в то же время по-товарищески, к своей жене — дружески, но не без твердости. Мужчина, уверенный в своих силах и в себе самом, из тех, что с удовольствием прогуливаются по воскресеньям после обеда в обществе собственной жены и ребенка.

Он любил ходить в гости с женой. И Марион замечала, что он гордится ею. Иногда, сидя за столом и разговаривая с другими, он невзначай клал руку ей на плечо. При этом она чувствовала только одно: рука была тяжелой. Ей все завидовали. Если бы она задалась целью извлечь выгоду из этой ситуации, она могла бы поздравить себя с успехом. Но она думала лишь о том, что у нее чересчур много свободного времени, и, когда по вечерам радостно встречала его, разговор их невольно приобретал оттенок соревнования: что сделал сегодня он, что сделала сегодня она. На фоне этих ложных отношений любое проявление чувства к нему мало-помалу превратилось в этакую ответную услугу. Время от времени, переодеваясь вечером к его приходу, она ловила себя на мысли, что во всем этом есть что-то непристойное, продажное.

Чувство вины, как плесень, разъедало любую мысль, касавшуюся непосредственно ее самой. Красиво одеваться, тратить на себя деньги — все чаще она находила этому одно-единственное объяснение: ему так хочется видеть свою жену хорошо одетой. Когда они шли куда-нибудь с Куртом, Ингой и Гюнтером, она делалась все более молчаливой, в точности как Инга, которая теперь говорила, только если к ней обращались. И когда он обнимал ее за плечи, она продолжала сидеть, потупив взгляд, со скромной, глуповатой улыбкой на лице.

Когда Рите исполнилось четыре года, они впервые отправились в отпуск. Купили в туристском агентстве "Неккерман" путевку в Малагу — три недели с полным пансионом. Всю первую неделю они, как по обязанности, сновали туда-сюда между пляжем, отелем и баром, наживали солнечные ожоги, залечивали их, становились, как и положено, день ото дня смуглее и точно так же, как супруги из соседнего номера, с чьими детьми подружилась Рита, были убеждены, что отпуск начался изумительно.

Но однажды утром — пора было спускаться к завтраку, и Рита давно убежала к своим новым друзьям — они остались в постели. Нечто вроде попытки встать они все же предприняли: слегка оторвали головы от подушек, с трудом разлепили опухшие веки, опять эта проклятая жарища, и тут со словами "а пошли вы все" Хайнц улегся снова. Когда соседи прокричали из-за стены: "Мы пошли, Рита с нами", — они уже опять заснули.

Проснулись они около одиннадцати. В щель между портьерами светило раскаленное солнце. В комнате, однако, царил зеленоватый сумрак.

— На завтрак мы все равно опоздали, — сказала Марион.

— Ты что, хочешь есть?

— Не-ет, — ответила она.

Смеясь, они повернулись лицом друг к другу. И взглянули друг другу в глаза.

— Приготовить кофе? — сказала она, смутившись.

— Лежи, я сам, — ответил он, достал из-под кровати маленький чемодан и направился в ванную с котелком для воды, кипятильником и чашками.

Они взяли с собой уйму разного снаряжения (ведь, что ни говори, в Испанию едем), будто собрались по крайней мере в Африку, на сафари. Каково же было их удивление, когда прямо из аэропорта автобус марки "мерседес" доставил их к двенадцатиэтажному отелю из стекла и бетона, который внутри выглядел в точности как на рекламных проспектах.

— Да здесь все как по расписанию, — сказала она в первый день слегка разочарованно.

Держа в руках наполненный котелок, кипятильник и две вымытые чашки, он вышел из ванной, и тут она тихо засмеялась. Сидела в постели, зажав под мышками полотенце, и смеялась. Он остановился. В одной руке он держал котелок и кипятильник, в другой — чашки и тут вдруг сообразил, что совершенно раздет. Он глянул вниз.