Мужчина не моей мечты

— Не забывай, Мири, — произнесла она совсем другим тоном, — отвар такки по утрам и горячее молоко на ночь. Это очень важно. И еще… Закажи наконец-то устриц. Меня беспокоит твоя вопиющая беспечность по отношению к здоровью Пипи.

Дальмира скорбно вздохнула и, шагнув к графине, обняла за плечи.

— Она непременно все закажет, Ани. В тот же день, как они доберутся до места.

— Да-да, — обрадованно поддержал Петька, — как только, так сразу. Я проконтролирую.

Ее сиятельство погладила «Трэя» по щеке и наконец позволила старшей сестре увести себя в комнату.

Мы быстро спустились в парк, завернули за деревья, чтобы не было видно из дома, разломили кристалл и бросили его на землю. По траве тут же заструился сероватый дымок, вычерчивая нужную фигуру. Через несколько мгновений контур замкнулся, и мы, крепко взявшись за руки, вошли в образовавшийся полупрозрачный многоугольник.

Вот и все. Прощайте, ваша светлость герцог Роэм Саллер. Увидимся ли мы снова?

Темнота — вязкая, клейкая, через которую приходится буквально продираться…

Горячие пальцы брата, не позволяющие потеряться и впасть в панику…

Секунда — бесконечная, томительно долгая…

Вторая…

Третья…

И смутно знакомый вкрадчивый голос:

— Мэарин, благодарение Танбору, вы здесь. Какое счастье вновь видеть вас.

Глава 15

— Что же вы стоите на ветру, Мэарин? Так и простыть недолго.

— Вы очень любезны, милорд, но в этом простенке совершенно не дует. В любом случае, у меня, как у всех членов нашей семьи, неплохая регенерация. Вам как никому другому это прекрасно известно.

— Да… разумеется…

Мужчина с поклоном отступил, а я закусила губу, стараясь не взвыть от досады.

Секретаря по особым поручениям, о котором упоминал в письме «отец», узнала сразу, едва мы оказались в снятом для нас доме. Нет, не так. Его самого я почти не помнила — лишь смутный образ, лицо в толпе прихлебателей маркиза. Но вот голос… Этот голос многократным отчетливым эхом звучал в памяти.

Виконт часто бывал в доме Астонов, только вот Мэарин никогда не обращала на него внимания. Очередная бесцветная тень, один из безымянных спутников ее вельможного родителя. Вечный, как нотации леди Грифуа, наставницы по этикету, и такой же нудно-унылый. Юную капризницу не интересовал этот худощавый русоволосый человек — молодой и, в общем-то, довольно симпатичный, она даже не представляла, как его зовут. А вот в самом Лейфри Мири, похоже, будила иные эмоции.

Судя по воспоминаниям, он вьюном вился около девушки: постоянно о чем-то спрашивал, что-то предлагал. Окружал ненавязчивой заботой, справлялся о здоровье. Выполнял мелкие просьбы… даже не просьбы — брошенные вскользь поручения. Угодливый, безликий, незаметный. Не человек — всего лишь голос. Интересно, он на что-то надеялся или просто чистосердечно радовался тому, что хотя бы не гонят? Что можно изредка покрутиться неподалеку и оказаться полезным?

Вот и сейчас, не успели мы выйти из портала, как он завертелся рядом. Пылко сообщил о своем восторге, даже счастье от встречи и тут же осведомился:

— Вы, наверное, не помните моего имени, миледи?

Я виновато передернула плечами, и мужчина обиженно поджал губы. Чувствовалось, что ему очень неприятна моя забывчивость. Знал бы он, что Мири не только имени, но и его самого практически не помнила.

— Виконт Лейфри…

Следуя правилам этикета, я протянула руку, и секретарь Астона с готовностью ее подхватил. Не поцеловал — ужалил. Чужие губы были сухими, обветренными и неестественно горячими, создавалось ощущение, что виконта плавит изнутри мучительная лихорадка.

— Риберт Лейфри, — добавил он, опаляя взглядом, точно намеревался выжечь свое имя у меня на лбу. И я облегченно выдохнула.

Пусть «Риберт», пусть кто угодно, главное — не Могир. А то его ужимки уже начали беспокоить и будить смутные, но очень нехорошие подозрения.

Меня проводили в гостиную, усадили и начали знакомить с «повесткой дня». Именно меня, Петьку виконт подчеркнуто не замечал. Лишь при встрече холодно обронил: «Граф Ольес…», обозначил едва заметный поклон и на этом с церемониями покончил.

Зато я с каждой минутой все глубже и глубже увязала в липкой паутине его любезности. Он обращался ко мне «миледи», «Мэарин», даже «ваше сиятельство», только не «графиня» — и уж тем более не «графиня Ольес», упорно избегая малейшего намека на мой новый статус. Словно считал «Трэя» не мужем, а так, случайным попутчиком, временным компаньоном в путешествии. Раздражающим, но, увы, необходимым.

Выезжать к границе с Онижем планировалось завтра ближе к вечеру — Лейфри ждал каких-то людей или известий, да и передвигаться ночью было безопаснее. Поэтому, кратко обрисовав ситуацию, нас отправили спать, причем попытались уложить в отдельных спальнях. И только после дружного сопротивления с нашей стороны явно с большой неохотой оставили в одной комнате.

Мы не стали проверять помещение и искать подслушивающие артефакты — бесполезно. Можно до утра провозиться и ничего так и не обнаружить. Обмениваясь ничего не значащими репликами, привели себя в порядок и забрались на кровать.