Мужчина несбывшейся мечты

Доползла до зеркала в ванной. Волосы тяжелые, влажные, спутанные. Лицо, как у покойницы, с мрачным угасающим взором, губы крепко держат плач и крик. А грудь и руки все еще тоскуют по любви. По Антону. Мы любовниками побыли меньше месяца. Встречались по-настоящему, не на ходу, пять раз. Но то, что расплата будет именно такой, я, наверное, чувствовала все время. Просто тогда это не имело значения. Тогда мы оба знали, что слишком дорогой цены за наше обретенное богатство не бывает. И в каком-то уголке сердца жила надежда: мы сможем спрятать свою тайну надолго. Пока смерть не разлучит…Так вот она и разлучает. И надежды сбываются.

Что я могу? Что я должна? Что есть самое главное в этом мраке? Я выпила первый стакан воды за последние сутки и подошла к окну. Он должен дожить до утра. Вот и все, что сейчас нужно. Если бы я умела молиться. Если бы я во что-то или в кого-то верила…

Я приложила ладони к стеклу, пытаясь прикрыть круг полной луны. Погладила ее лицо. И позвала Антона. Без звука, даже без дыхания, чтобы стук крови не заглушал мою просьбу. Вернись. Только вернись. Вот и все, ради чего я сейчас живу.

Антон

Я проснулся от того, что меня кто-то позвал. Увидел больничную палату, трубки капельниц, лицо человека в белом халате, который смотрел на меня. Поймал мой взгляд и приложил палец к губам. Показал, что мне нельзя говорить. Я не смог бы и попытаться.

— Меня зовут Игорь Николаевич. Я ваш хирург, — сказал он. — Мы с вами проделали большую работу. Скажу прямо: у меня не было стопроцентной уверенности в том, что вы сумеете выйти из наркоза. Для хирурга выносливость и воля к жизни пациента — залог успеха. И потому я сейчас вас благодарю и очень осторожно сообщаю: вы будете жить. Вас пытались убить. Были повреждены сердце и легкие. Ближайшие дни многое решат. Так что прошу помогать нам и дальше. Как только будет возможно, к вам допустят следователя. Пока нельзя даже родственникам. Все в курсе, переживают за вас. Жена приходила. Отдыхайте. Медсестра за вами постоянно наблюдает. Кнопка вызова вот. Скоро сможете двигаться.

Вот откуда ощущение сбившейся в комок тупой боли, которая заполнила меня, лишила сил, мыслей и чувств. Я, кажется, и не дышу сам. За меня живут эти приборы. Хорошо, что врач сказал мне, что я жив. Нужно что-то вспомнить, пока не погас слабый свет в мозгу. Хотели убить? Мне даже трудно понять, что это значит. Мне нечего сказать следователю.

Врач сказал, что приходила Кристина. Я позвонил ей из машины и сообщил, что еду домой. Но в тот вечер я ее не увидел. Моя кровь вдруг ударила волной в рану, которой стало сердце. Страшная боль. Я вспомнил, куда пошел от своих ворот. Я был у Марии. Я пытаюсь рассмотреть, что там было. Два горячих черных солнца — глаза Марии. Родное дыхание прекрасных любимых губ — это миг нашей встречи. Дальше просто жар, взрыв всего и мой восторг, похожий на отчаяние. Но я устоял. Не прошел дальше прихожей. Вот моя команда самому себе, я вбил ее в память, как жестокий гвоздь. Надо уходить, надо идти домой, надо зайти за хлебом, чтобы всех обмануть. И я его купил, этот хлеб. Все. Дальше была смерть, из которой я вышел, не знаю, через сколько часов или дней.

Кнопка вызова. Как им сказать, чтобы позвали ко мне Марию? Дело в том, что сознание гаснет, а нужно сделать самое главное. Самое главное — убедить Марию в моей любви, в том, что нет ничего важнее. Перед лицом смерти не ошибаются. А жизни может больше не быть. Да, она должна знать. Кристина? Кристина не должна знать ничего. Она не заслужила таких страданий. Узнав, она пожалеет, что я не умер.

И кто-то искал, возможно, именно такое решение всех вопросов. Эту задачу с неизвестными мне сейчас решить не под силу. Вижу в тумане медсестру со шприцем. Она мне поможет отдохнуть. Вернуться на время в спасительную смерть. Я не боюсь в ней остаться. Смерть — это просто отсутствие. Больно лишь от того, что тает, уплывает из моего мира сияющее лицо любимой.

Сергей Кольцов

Обожаю культурных клиентов. У них узкий круг знакомых — только приличные люди. Они не ругаются матом и, конечно, никто никого и ни за какие коврижки не бьет по морде. У них высокие отношения, а количество духовных ценностей несопоставимо с суммами прописью. И они не выносят сор из избы. Им претит внимание толпы. Обратиться вовремя к частному сыщику — это фу, какой дурной тон. Сродни доносительству. У них же все всегда в порядке.

А потом кто-то втыкает клинок в спину самому прекрасному из них, и они оказываются в двусмысленном положении. Так мы же не выходили за пределы нашего, кристально чистого круга. Так у нас же не может быть убийц, у нас же просвещенность, совесть и все такое.