Мужчина несбывшейся мечты

Где-то читала, что спасение от смерти, второе рождение — это и есть самый большой подарок судьбы. Потому что человек и его близкие уже знают цену спасенной жизни. Я это сейчас понимаю как никто. Кроме Антона, конечно. Была такая радость… Буквально на несколько часов. А следующее утро принесло обиды, унижения и совсем уже непонятные вещи. Сижу, пришибленная, одна и ничего не понимаю. Антона увез отец к себе домой, меня и не подумал позвать. Сразу так поставил вопрос:

— Я очень рад, Кристина, что смогу, наконец, снять с тебя часть твоих забот. Никто не мог тебе помочь все эти дни, когда только тебя пускали дежурить у Антона. Я так благодарен тебе, девочка. Мы с сыном освободим тебя на время. Отдохни, дорогая. Займись собой. Успокойся, наконец. Все кончилось. Вы скоро оба вернетесь в нормальную жизнь.

И они уехали. Антон как будто обрадовался. Даже не оглянулся. Так обидно стало. Как в школе, когда выгоняли из класса. Может, и правда они хотели как лучше? Но так мог думать Андрей Петрович. Антон не может не понимать, что для меня это вовсе не лучше. Для него — конечно. В доме его отца тишина, чистый воздух, вишни на ветках. Лежи, читай, мечтай. И постылая жена не маячит перед глазами. Конечно, надоела. Кормила с ложечки, горшки выносила. Надо от меня отдохнуть. Нянька больше не нужна. Самое невыносимое — то, что Антон сейчас в полном уме. Нет ни ступора от лекарств, ни провалов от боли. Он ясно смотрит, отлично говорит, все понимает. У меня нет ни одного объяснения его поведению. Мы, конечно, не были близки в эту первую после больницы ночь. Он был слишком уставшим, потрясенным, что понятно. Но он даже ни разу не поцеловал меня. Радовался своему столу, компьютеру, книгам. Пил чай, как вернувшийся из пустыни, где не было ни капли воды. И только на меня натыкался, как на лишний предмет.

Я пыталась обо всем поговорить с Марией. Но она словно окаменела. Вдруг стала жаловаться на здоровье. Не поддержала эту тему. И меня именно сейчас накрыло настоящее одиночество. Я думаю о том, что родную маму не может заменить даже ее сестра. Мария всегда за меня билась, ей было важно, чтобы все видели, как она меня спасла. В какую успешную жизнь вытащила. А что в моей душе, это не ее проблемы. Так мне сейчас кажется. И еще мне кажется, что у нее появились свои проблемы. Может, что-то с любовником Борисом, жестким мэном. От него чего угодно можно ждать.

Я, наверное, так и не стала взрослым человеком. Жду от Марии жалости, как ребенок, у которого только что погибли родители. Жалости в любой ситуации: и тогда, когда у самой неприятности. Она же мне всегда внушала, что я для нее на первом месте. Это неправда.

В общем, как-то дожила я до вечера. И поняла, что ночи не вынесу. Какого черта! Я хочу видеть мужа, это нормально, никто не запретит. Он может даже обрадоваться. Уже почти целый день отдыхает на природе. Я и свекру не помешаю, посижу, попьем чаю с тортом, который куплю. И если увижу, что я им сегодня не ко двору, поеду домой. Скажу, что завтра выйду на работу. Так я решила и обрадовалась, что нашла выход.

Я долго выбирала одежду. Чтобы и красиво, и не казалось, будто расфуфырилась для соблазнения собственного мужа. Надела синий брючный костюм, белую шифоновую блузку и черные лодочки. Немного подкрасилась, как Антону нравится. В нашем супермаркете купила трюфельный торт. Ехала на подъеме, предвкушая… Предвкушая все самое лучшее. Теплую встречу, радость, семейный покой.

Подъехала к дому Серебровых уже в темноте. Он светился всеми окнами между высоких сосен. Остановила машину у ограды и только тут подумала, что нужно было позвонить. У Антона это настоящий пунктик — никто и никуда не должен являться без звонка. Но какой смысл звонить сейчас, когда ясно, что они дома, не спят и меня назад уже не отправят. Калитка была приоткрыта. Не знаю, как их там обещали охранять по программе защиты свидетелей, но эту калитку особо не укрепишь. Обыкновенная, хлипкая, закрывается на простую защелку.

Я пошла по дорожке к крыльцу. Сад у Андрея Петровича большой, дикий, роскошный. По всей территории в произвольном порядке красивые старинные фонари. Они горят всю ночь.

Почему я остановилась, оглянулась и вдруг шагнула с дорожки в темень кустов и деревьев? Дело не в том, что я услышала звуки: в ночи шуршит и шепчется всякая живность. Я встречала в этом саду и ежиков, и енота, однажды даже лису. Но сейчас я пошла на звук и запах Антона. Не знаю, как точнее объяснить. Но я, как собака, чувствую его близость издалека. Я шла осторожно, тихо, чтобы не помешать, если он, к примеру, задумался, дремлет, слушает музыку в наушниках. Андрей Петрович не выносит громких звуков.

То, что я увидела, было освещено фонарем. Только потом я поняла, почему они были там. Это был глухой кусочек сада, который не виден ни из одного окна. Именно такие места и освещали фонари. Там, среди высокой травы и кустов стояли, обнявшись, Антон и Мария. Мои самые любимые люди. Мои единственные.