Мужчина с собачкой

Через несколько секунд, когда Глеб вошел в маленький садик рейяна, он понял причину нервного срыва местного жителя: трое жандармов торчали прямо посреди прямоугольных грядок, засаженных пышными ухоженными цветами.

– Что вы нашли? – спросил Ковальский у жандармов и добавил, обращаясь к хозяину: – Простите нас. Идет следствие, и мы должны тщательно осмотреть прилегающие окрестности.

– И чем вам не угодили мои цветы?! – возмутился рейян.

– Видите ли, рейян… – начал Глеб, но запнулся. Броцлав был небольшим городом, но все же не самым маленьким. Многих жителей Ковальский знал в лицо, но не по именам.

– Войц! – почти взвизгнул мужчина. – Ми́кель Войц!

Глеб тут же вспомнил, кто перед ним. Как раз в тот год, когда сам Ковальский перебрался в Броцлав, здесь обсуждали еще одного человека. Это как раз и был рейян Войц. Говорили, он прежде служил в королевском оркестре и на протяжении долгого времени услаждал слух столичной публики своим мастерством игры на скрипке. Но однажды решил оставить карьеру и уехать от суеты большого города. Изначально он планировал купить дом в Лиене, но по пути взглянул в окно поезда, когда тот подъезжал к Броцлаву, влюбился в причудливые извивы реки, двумя сверкающими лентами прорезавшей город, деля его на три части, и в порыве сошел на перроне, чтобы остаться в этом тихом месте.

– Простите, рейян Войц, – как можно вежливее проговорил Глеб. – Мне очень жаль, но уверен, мои коллеги не стали бы тревожить вас и ваши цветы без причины.

– Старший следователь, – поторопил жандарм, и трое управленцев подступили к клумбам.

Стоило одному из мужчин в черной форме жандармерии раздвинуть пышные соцветия сиреневых, голубых и белых флоксов, и Глеб на пару мгновений перестал дышать: на земле, присыпанная лепестками, лежала туфелька из бледно-желтого ситца.

– Хракс[3]… – вырвалось у Влодека.

– И вот еще, – обратил внимание управленцев другой жандарм, пошевелив ветви живой изгороди, отчего стали заметны сломанные веточки и оборванные листья. – Мы именно так и обнаружили туфлю.

Глеб кивнул и, подступив ближе, подхватил с земли туфельку. Картина становилась все запутаннее.

– Что ж… Теперь мы можем точно сказать, что Клара Новак сбежала до того, как преступник принялся обыскивать дом, – проговорил он медленно. – На туфле нет серого порошка. Но все становится еще запутаннее.

– Да уж… – согласился Вольшек. – Выходит, преступник не попытался ее остановить. Не побоялся, что она потом его выдаст? Вместо этого он спокойно продолжил поиски?

Глеб промолчал. У него было несколько возможных объяснений, но все они ему не нравились.

– Продолжайте осматривать улицу, – велел он жандармам. – Расширьте радиус и осмотрите не только Червону дрогу, но и две соседние улицы в этом направлении. Отмечайте все странности.

– Так точно, – в унисон отозвались жандармы и наконец выбрались из цветов, вызвав расстроенно-гневный возглас у рейяна Войца.

– Скажите, вы что-нибудь видели или слышали в пять или шесть часов утра? – спросил Глеб, вернувшись к старичку.

– Я уже знаю, что Новака убили, но ко мне его убийца не забирался, – прошипел музыкант.

– Подумайте как следует, рейян Войц, – попросил Ковальский. – Это очень важно. Нам нужно как можно скорее разыскать рейну Новак, и ее жизнь, возможно, зависит от вас.

– Я слышал только лай и рычание собаки, – сменив гнев на милость, после нескольких секунд раздумий сказал мужчина. – Но у нас подобное бывает. Я пару раз предлагал жителям написать коллективную жалобу, чтобы все, кто держит собак, не спускали их на ночь с цепей. Порой эти твари носятся по дворам настоящими сворами. Страшно из дому выйти!

– И все? – нетерпеливо перебил Глеб. – Больше ничего? Возможно, вы слышали, как кто-то ломился сквозь вашу изгородь?

– Нет, – еще немного подумав, сказал рейян Войц, недовольно хмурясь. – Я стараюсь не открывать окна без особой нужды. Знаете ли, у меня отменный слух, любой посторонний шум очень мешает мне спать. И этой ночью я спал с закрытыми окнами. Тот же лай услышал лишь потому, что он был достаточно громким.

Ковальский вежливо улыбнулся, поблагодарил и вернулся к коллегам. Взглянув на его разочарованное лицо, Вольшек спросил:

– И что теперь?

Ковальский повертел в руках туфлю, кусая изнутри щеку, а потом решительно велел:

– Вольшек, остаешься здесь, следишь за опросом жителей и осмотром местности. Пусть жандармы особенно тщательно расспрашивают обо всех подозрительных личностях, появлявшихся здесь за последние… пусть будет пара недель. Влодек, я хочу знать все, что известно про Казимира Новака. Похоже, он был не так прост, как нам всем казалось. И еще съезди на вокзал, расспроси гномов. У нас тут не самое популярное место… Меня интересуют те, кого никто не встречал, кто подозрительно себя вел… В общем, ты и сам знаешь.

– Думаешь, это не кто-то местный? – сообразил Влодек.