Мужчина в кармане

Сердце, мое сердце, слышишь?! Ты не смеешь так стучать! Ты не смеешь меня предавать! Ты ничего такого и не услышало! И ты не можешь верить любым словам! А главное – эти слова не должны иметь для тебя особого значения!

Упав на кровать, я зарылась в подушках и одеялах, замерла и попыталась успокоиться. Что со мной? Что со мной…

Самая настоящая истерика.

«…в вашем присутствии, Наташа, он становится совсем другим человеком…»

«Он лучится счастьем!»

«И он их не любил…»

«…но вы уж с ним будьте поласковее. И потерпеливее… Любит он вас…»

До вечера я не выйду из комнаты. Не выйду ни за что. И не спрашивайте почему – я не знаю.

* * *

Вот чем бы я сейчас занялась с удовольствием, так это бухгалтерскими долгами! Андрей Юрьевич мной бы гордился…

– Товарные чеки, цыпа-цыпа-цыпа, идите-ка сюда….

Тяжело вздохнув, свесив с кровати ноги, подперев щеку кулаком, я практически превратилась в скульптуру Огюста Родена «Мыслитель» (для полного совпадения не хватало лишь обнаженности, мускулов и смены пола). Три часа одиночества не пошли на пользу: голова распухла, сердце обмякло, душа сжалась до размеров грецкого ореха.

Может, я не вижу того, что видит Ада Григорьевна? Может, я сосредоточена только на своих устремлениях (а каковы они… кажется, я давно запуталась…)? Или наоборот – из-за пары слов я готова позабыть о том, что, оказывается, у меня раздражительные конопушки, слишком длинные ноги, слишком короткие волосы, характер непредсказуемо-самостоятельный (а это, конечно, минус), и вообще, присутствие мужа на брачной ночи не обязательно и на последующих тоже… С чего это я вдруг стала оправдывать Дмитрия Сергеевича? Три часа лежала и оправдывала… А где он? Где?! Я здесь – позабытая, позаброшенная, раскрошенная на тысячу «почему», а он? Шуршит с Германом «Ониксом», разрезает карандашом на участки некогда мои десять гектаров земли… Он ни за что не придет! Не спросит: «Как дела, дорогая, не нужно ли чего?»

А мое здоровье?

А если я больна?!

А если мне нужен элементарный стакан воды!

Ходи после этого в загс…

Нет, ничего положительного в Кондрашове нет.

Сухой древесный гриб.

Трудоголик и зануда.

И понятно, как он ко мне относится – удобная жена с перспективой на деторождение. Когда-нибудь. Когда проект «Оникс» будет завершен, когда утрудившаяся душа достигнет полового созревания, когда уже нужно будет просто что-то сделать…

«…но вы уж с ним будьте поласковее. И потерпеливее…»

Да не вопрос!

Сижу вот и терплю целых три часа! И еще минут двадцать смогу!

Подскочив, я заметалась по комнате – уверенность гибла, как разбитый корабль во время шторма, в груди болезненно щемило, жгло и булькало.

«Любит он вас…»

«Любит он вас…»

«Любит он вас…»

Почему я не тигр? Я бы сейчас зарычала!

Где он? Где? Почему не зайдет? Без повода. Почему не спросит какую-нибудь ерунду? К черту договоренности – завтра в восемь я буду в его кабинете! Потому что… потому что… потому что утренний поцелуй не засчитан! Малюсеньких джунгарских хомячков и лохматых, непрерывно линяющих морских свинок и то целуют в сто раз сильнее!

«Любит он вас…»

Да? И где он?

В дверь вежливо постучали, и я, от неожиданности резко затормозив, чуть не снесла стул.

– Войдите… – просипела я, совершая неадекватные движения, а именно: взъерошила волосы для объема и покусала губы для естественной красоты.

Дверь бесшумно открылась, и в комнату зашел Дмитрий Сергеевич, его домашний вид – джинсы и голубая рубашка навыпуск – шокировал меня до состояния обморока. Утром… утром он был в темных брюках, джемпере…

– Не помешал?

– Нет. – Я пожала плечом, проверяя, вернулась ли ко мне способность двигаться.

– Наташа, – Дмитрий Сергеевич сделал несколько шагов вперед, – ты не выходишь из своей комнаты… ты не заболела?

Заболела. Еще как заболела! Практически сошла с ума… И вообще, это не моя комната – это наша спальня.

– Все в порядке… я читала.

Он подошел еще ближе и нахмурился. Морщины на лбу стали заметнее, серые глаза потемнели, а греческий нос не изменился – так и остался греческим. С удовольствием оглядывая поджарую спортивную фигуру Дмитрия Сергеевича, я принялась злорадно размышлять, а не променял ли он нормальное общение с женщиной на физические нагрузки в тренажерном зале?..

– Наташа, я… – он поймал мой взгляд, прищурился и чуть побледнел, – я понимаю, что…

Неужели сейчас случится чудо? Неужели он раскается в своем равнодушии и холодности? Скажет, я был не прав, я мало уделял тебе внимания и в отношении брачной ночи повел себя, как самая настоящая свинья… бросил тебя, не поговорил, не объяснил… Неужели наступил час Х?

Я похлопала ресницами, попыталась выдавить из себя универсальные флюиды дружелюбия и даже изобразила на лице чуткость и замешательство.