Мужчина в пробирке

– Да этот поезд с Ярославского уходит! Вы куда смотрели, молодой человек, в билете же русским языком все написано!

Если бы он еще посмотрел в этот билет…

Уныло поплелся Володька его сдавать. Денег вернули какую-то ерунду, рублей тридцать, что ли. Хорошо же он «сэкономил»! Пришлось вывернуть карманы просто до швов, чтобы наскрести на новый билет – на питерский поезд, который должен был уходить через полтора часа, слава богу, хоть отсюда же, с Курского. Плацкарты, конечно, не оказалось, пришлось разоряться на купе. Еще ладно, свободное место нашлось, пусть и на верхней полке. Если б Володька завтра не вышел на работу, ему бы крепко наподдали. И так опоздает… нет, не опоздает, если прямо с поезда помчится в лабораторию, прямо с чемоданом. А что? В поезде побреется, помоется, переоденется – у него в чемодане классная новая футболка лежит, вся сплошь исписанная одесскими прикольными изречениями, ее он и наденет. Можно поспорить, что все лабораторные девчонки будут целыми днями на него пялиться, чтобы прочитать эти фразочки: «Не крутите мне мои фаберже!», «Шоб я видел тебя на одной ноге, а ты меня одним глазом!», «Ой, не надо меня уговаривать, я и так соглашусь!», «Алеша, ша, возьми на полутона ниже!», «Кудой? – Тудой!», «Я понимаю слов!», «Не расчесывай мне нервы!» – ну и всякое такое. Володька обхохотался, пока их читал! Конечно, на работе все ходят в белых халатах – все-таки какая-никакая, а лаборатория! – но ведь халат можно и не застегивать, и распахнуть…

Один раз Володька уже ездил этим питерским поездом и помнил, что тем, кто садится в Москве, приходится раздеваться и укладываться в темноте, чтобы не будить спящих пассажиров. И он решил положить пакет с зубной пастой, щеткой и бритвой поближе, а заодно вытащить новую футболку, чтобы в поезде развесить ее на плечиках: она ведь мятая небось.

Начал открывать кодовый замок чемодана, но цифры почему-то никак не сходились. Володька отлично помнил, что набрал двести сорок восемь, именно эти цифры – потому что двадцать четвертого августа (а август – восьмой месяц!) у него день рождения. Но замок не реагировал. Володька и так его, и этак… В конце концов возиться ему надоело: «обнулил» он все три окошечка – и замок открылся как миленький.

– Хитрецы-мудрецы! – хмыкнул Володька, дергая молнию. – Да ведь это любой может набрать три нуля и запросто…

Он открыл чемодан и удивленно уставился на пачку одесских газет, лежащих сверху.

– Когда это я покупал газеты? – пробормотал Володька, поднимая их и зачем-то начиная рассматривать по очереди: «Одесский вестник», «Одесская жизнь», «Вечерняя Одесса», «Деловая Одесса», «Порто-франко»…

– Но это же не мои газеты… – растерянно сказал он сам себе, оглядывая прикрытые бумажными листами вещи. – И вещи…

Тут у Володьки перехватило горло, и он еле смог прошептать:

– И вещи тоже не мои…

У него уже не хватило сил договорить: «И чемодан – не мой!»

* * *

Оказалось, что другую бригаду медиков на Оранжерейную улицу позавчера никто не вызывал. Артем и у диспетчера Наташи спросил, и потом, украдкой, чтобы ее не обидеть, в журнале посмотрел – не вызывали. Зачем же врачи приезжали к человеку, который вчера выбросился из окна? И почему он их выгнал со скандалом?

Ответ мог быть только один: перепутали адрес, помешали ему в чем-то, он разозлился…

Интересно: соседи сказали полиции, что у самоубийцы были врачи? Если да, кто-то из районного отделения должен появиться на подстанции. А как же иначе? Появятся и найдут, кто у бедняги был, факт!

Дежурство закончилось, Артем собирался домой.

– Доктор Васильев, ты что время тянешь, как будто не хочешь бросить кости на ограду? – спросил Иван Иваныч, сидевший на топчане в общем коридоре и пытавшийся приладить оторвавшуюся липучку – застежку ботинка. По имени-отчеству он называл врачей только на вызовах, все остальное время – по фамилии. – Время чего тянешь, говорю? Случилось что-то? С красотулей своей не поладил?

– С чего вы взяли, Иван Иваныч? – высокомерно спросил Артем.

– Да со всего, – пожал плечами старый фельдшер. – Раньше ты чуть что – за мобильник хватался и мур-мур-мур по полчаса, а с дежурства летел как ошпаренный… известное дело, утренний «стояк» отдачи требовал! А сейчас не звонишь никуда – уже которое дежурство, с работы не торопишься… Сразу видно – неладные дела!

– У вас какие-то шаблонные представления о том, какие дела ладные, – буркнул Артем. – Просто я… просто она… Просто она работает в учреждении, где личные разговоры в рабочее время не поощряются, понятно?

– Понятно, чего же не понять? – покладисто кивнул Иван Иваныч и осторожно пошевелил ногой в ботинке: удержится ли липучка? Она удержалась, Иван Иваныч встал, шагнул – и тут липучка возьми и отлепись!