Мужчина высшей пробы

Кажется, в нашей семье скоро произойдут важные события. Нашелся суженый Зиночки Сергей. Пришло письмо из госпиталя. Он лежал там с контузией и считался пропавшим без вести. Скоро он приедет в Москву и узнает о пополнении в семье. Вижу, что Зина переживает, не знает, как после такой разлуки он поступит. Сложатся ли их отношения? Ведь Олечке уже пошел третий год.

Теперь живем все вместе: мы с Алексеем, Зина, Сергей и Олечка. Зина с Сергеем все время на работе. Я много времени провожу с Олечкой. Она моя вторая жизнь. Даже Зину я любила меньше. Она была отцовой дочкой.

Алексей, спасший стольких людей, сейчас тяжело болен. И к сожалению, как это случается в жизни, не может найти врача, который бы ему помог.

Я ухаживаю за ним и отдаю все силы.

– С болезнью будем сражаться до конца, – сказал он. И сражался. Вел себя молодцом.

Признался, что не жалел меня раньше, как должен был. И если бы начать все сначала, то не поступил бы так. Я верю, что жалел бы больше. Только знаю, что если бы пришлось повторить жизнь, он бы прожил ее точно так же.

Такие мужчины, как Лешенька, рождаются один на тысячу. Когда он умер, я поняла, что получила его в качестве приза как мужа, спутника жизни, верного и доброго, самого лучшего человека на свете и заодно королевский титул – стать его любимой.

Почему я поняла это так поздно?»

На этом месте в тетрадку была вложена старинная, неплохо сохранившаяся открытка, раскрашенная в пастельные тона.

На скамейке женщина, сложившая для поцелуя губы бантиком, с откинутой назад головой. Над ней склонился красавчик в смокинге, узких панталонах и штиблетах. И одежда, и макияж – тени, густо наложенные вокруг глубоко посаженных глаз влюбленной, – свидетельствовали о далекой моде ушедшего века. Надпись внутри сердечка в углу открытки гласила: «Люби меня, как я тебя».

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

– Люби меня, – шептала кому-то во сне Оля.

– Дочь, вставай, пора!

Отец, заглянувший утром в комнату к Оле, увидел ее сладко спящей в обнимку со старой клеенчатой тетрадкой. Свет включенной настольной лампы утонул в солнечных лучах нового дня.

На полу валялась выпавшая из тетрадки открытка.

– Ой, – проснулась Оля, – я, кажется, опоздала на урок.

Она бросила взгляд на тетрадь и, вспомнив, что заснула, так и не дочитав ее до конца, аккуратно положила в ящик.

Прибежав в школу, первым делом бросилась в кабинет директора, переполненная решимости. Она скажет ему, что не права, она понимает его, понимает, что по-другому он поступить не мог! Бабушка Татьяна права! Оля не будет повторять ее ошибок!

Ручка кабинета директора не поддавалась.

– Кирилл Петрович еще не приходил, – сообщил ей охранник.

Ни домашний, ни сотовый телефон Заломова не отвечал. Сердце бешено колотилось: куда он мог пропасть? Заболел? Может, вчера она его расстроила и рана открылась вновь?

Еле дождавшись конца своего урока, она помчалась к Кириллу домой. Однако на стук в дверь никто не отозвался.

Она решила позвонить в соседнюю дверь.

– Извините, не знаете, где Заломовы?

– Отцу Кирилла Петровича ночью стало плохо, – вышла на звонок соседка. – «Скорая» ночью приезжала, в больницу забрали.

– Кирилл Петрович уехал с ним?

– Нет. Дома с утра был. Наверное, на работу ушел.

Поблагодарив, Оля вновь вернулась в школу. Может, появился?

– Максим Скобцев пропал, уже слышали? – сообщил ей преподаватель математики. – Мать звонила.

– Наверное, он опять к бабушке сбежал, – устало отмахнулась Оля. – У него в доме не все благополучно.

– Нет, – покачал головой учитель, – в том-то и дело, что он к бабушке не приходил. Даже Кирилл Петрович в лицей звонил, интересовался им.

– Заломов звонил?

– Да. Я же говорю, он очень обеспокоен.

– Вы уверены, что он обеспокоен Максимом? – удивилась Оля.

Кирилл едва знал новенького. Она несколько раз рассказывала ему о мальчике, а точнее, о его мамаше и просила Кирилла встретиться с ней. Скобцева продолжала доставать всех преподавателей в школе. Даже школьному психологу пришлось несладко.

Кирилл Петрович только покачал головой, когда Оля красочно живописала родительницу.

– Прошу тебя, поговори с ней сам, – не раз обращалась она за помощью к Кириллу.

Оле казалось, что своим авторитетом он сможет укротить пыл рьяной мамаши. Он обещал, но как-то все было недосуг.

– А что представляет собой сам мальчик? – спросил о Максиме, когда Оля рассказала, что он не захотел или не смог написать сочинение.

– Умный, старательный, только замкнутый, – охарактеризовала она ученика.

В тех самых строчках из сказки Пушкина Кирилл разглядел боль ребенка, брошенного отцом.

– Мальчики особенно переживают предательство отца, – рассудил он.

– Отец их не бросал. Мадам Скобцева, будучи беременной, сама бросила его отца, а не наоборот, – возразила Оля. – Так что ребенка никто не предавал.

– Если мамаша такая, как ты ее описала, возможно, что она сыну попросту солгала.