Мужчины и любовницы (СИ)

Почему такие мрази, считают, что им все можно? Почему такие уроды вообще живут на этом свете, а они не подыхают в утробе? Почему из всех мужиков она выбрала Фреда, который бил ее, бил меня, но никогда не смел даже голоса повысить на тех, кто сильнее?

Под конец схватил Чарли за плечи, вытаскивая, и со всей силы приложил о металлический профиль, он только слабо взвизгнул, содрогаясь от боли.

Никчемный маменькин сынок, я не испытывал к нему ничего кроме ебаного омерзения, как будто чинил канализацию и извозился в дерьме. Да он и растекся по полу как дерьмо, мне даже руки захотелось вытереть.

— Собирай свои вещички и вали из дома. Как позвонит, пойдешь с ней к адвокату и скажешь, что согласен на развод, ни на что не претендуешь, понятно?

Он ничего не ответил, просто шарил руками по лицу, вздрагивая и пытаясь дышать ровно. Я присел на корточки напротив.

Чарли плакал.

Почти как Ада.

Только вот его слезы поднимали во мне такую волну мразотности, что единственное, чего хотелось — пнуть под ребра — вдруг заткнется. Я не стал отказать себе в этом удовольствии.

***

Заметил, как трясутся руки, когда прикуривал сигарету. Наверное, от напряжения. Мне пришлось себя сдерживать, чтобы не сломать Чарли на прощание шею. Какой он в самом деле Чарльз — максимум «Ча», да и то слишком для такого вялого хуя.

Даже странно — внутри стало как-то легко, что ли, вот оно, как, оказывается, бывает, если делаешь то, что нельзя, но очень хочется. Обычно я делаю то, чего не хочу.

Грегори снял трубку тут же, будто сидел и ждал моего звонка.

— Передай Аде, что Чарли все осознал и готов разводиться.

Судя по искусственному кашлю, пидарок растерялся, я успел сделать пару затяжек, пока он собирался с мыслями.

— А Чарли он… нормально с ним все?

— Да, все отлично, устал только немного, перенервничал.

— Ну… Я понял… Ада, наверное, спросит, приедешь ли ты. Мне что ей ответить?

Это был один из тех вопросов, на которые не хочется отвечать. Потому что я знал, что приеду — она центр притяжения всей моей внутренней жизни, и при этом я абсолютно не хочу к ней притягиваться — мы друг друга убиваем. А еще после того, как она все узнала, я больше всего боюсь увидеть в её глазах отблеск моего рассказа, все равно, в чем суть этого отблеска — в сочувствии, в печали, в чем угодно — пока не готов увидеть ответ. И поэтому… И поэтому…

— Обязательно приеду, но позже.

Когда, наконец, смирюсь с самим собой.