Мужчины и женщина

— Ну и правильно. Это всё для… как бы это покорректней выразиться?., для обиженных людей. — За моей спиной сопение, я кожей чувствую, что от меня ждут продолжения. — Подобные сайты предназначены для тех, кто обделён реальным общением, реальной дружбой, реальными сексуальными отношениями. Вот они и пытаются заменить настоящую, живую жизнь жизнью виртуальной. А есть такие, у которых, может быть, и имеется реальный партнёр, но им мало этого, не хватает чего-то поострей… Ну, да ладно, не будем их ни судить, ни позором клеймить, их право делать то, что они хотят. Правда? — Я обернулась на Егора.

Он выглядел вполне спокойным, только краска с лица сошла не полностью — щёки алели маками.

— Ну-ну. Не смущайся, мы же взрослые люди. — Я обхватила его рукой. — Единственное, чего мне жаль… Мне жаль, что такая бесценная вещь как совершенство и красота человеческого тела вот так вот разменивается на всякие низменные нужды. Ты же согласен со мной, что человеческое тело прекрасно, и им можно любоваться, как любуешься, скажем, морем, горами, закатом, рассветом… Правда?

— Ну… наверное… да.

Я снова подняла на него лицо:

— Так ты не уверен? — Я не стала дожидаться ответа и сказала: — Садись-ка рядом. Сейчас что-нибудь поищем.

Егор придвинул стул.

Я положила руку ему на плечо. Он посмотрел на меня. Как только наши взгляды вошли в полный контакт, я очень осторожно сказала:

— Егор. Ты уже взрослый парень… — В его взгляде появился вопрос. — Ты превращаешься сейчас в мужчину. И я прекрасно понимаю, что с тобой происходит…

Он не отводил глаз, всё ещё не понимая, к чему это я. Очень хорошо!..

Я продолжила:

— Если тебе иногда нужно снять напряжение… — Смотрит внимательно, всё ещё не понял. — Делай это лучше с закрытыми глазами, чем, глядя на всё это… — Я кивнула на экран компьютера, который сейчас светился сиреневой луной над снежными вершинами в ожидании наших с Егором дальнейших распоряжений.

Мальчишка покраснел и опустил глаза.

— Я понимаю твоё смущение. — Я погладила его по затылку и легонько потрепала волосы. — Только знай: все мальчики и все девочки проходят через это… через взросление и через всякие вещи, которые кажутся непонятными… а иногда даже ужасными.

Егор молчал, но слушал. Он успокоился и ждал, что я скажу дальше.

— Я могла бы сказать тебе, что нужно сдерживаться… преодолевать себя… Да, конечно, нужно уметь владеть собой и своими желаниям. Но иногда… иногда можно дать себе слабину. И хорошо бы при этом понимать, осознавать, что ты даёшь себе слабину.

— Как это? — Спросил он, глядя в стол.

— Прежде, чем сделать что-то, чему ты не можешь противостоять, нужно спросить себя: «а я на самом деле не могу сдержаться? или всё же могу?» И если ты понимаешь, что не можешь… ну не можешь и всё тут… тогда сделай это. И сам себе скажи: «да, я сделаю это сейчас, потому что не могу сдержаться… потому что иначе меня разорвёт на кусочки. Я позволяю себе сейчас сделать это».

Я помолчала, продолжая легонько гладить затылок парня. Егор обдумывал сказанное. Он перевёл взгляд со стола на свои ладони, лежащие на коленях.

— Вот так, как с этим? — Он растопырил пятерни.

— Да. Именно так. — Я взяла его правую руку. — Смотри, два пальчика у тебя уцелели. А мы же начинали с одного!

Ногти на мизинце и безымянном были нетронутыми и приобретали нормальный вид.

— Ты ведь так же поступал: «эти пальцы хоть и нельзя, но, если невмоготу, то можно… а вот эти просто нельзя! ну ни за что нельзя!» — Я чмокнула один и другой. — Видишь, какой ты сильный!

Он вскинул на меня затуманенный взгляд.

Я улыбнулась и продолжила.

— Ладно! Давай-ка поищем… альтернативу тому, что мы только что видели… Ты знаешь значение этого слова?

Егор сложил руки на столе, как прилежный первоклассник, и, глядя в экран, сказал:

— Знаю. Это запасной вариант.

— Можно и так сказать.

Я набрала в поисковике несколько слов. В итоге нам удалось выйти на подборку репродукций с изображением человеческого тела в визуальных искусствах всех времён и народов.

Мой тинэйджер, я уверена, впервые занимался разглядыванием обнажённой натуры под таким углом и в подобного рода компании.

Мы пообсуждали стили и модные тенденции разных эпох, не обойдя вниманием и параметры «девяносто-шестьдесят-девяносто».

— Какие женщины тебе больше нравятся: у Рубенса и Кустодиева или, например, у Модильяни?

— Мне понравилась девочка на шаре.

— Правда? Мне она тоже очень нравится. — Я вернулась к картине Пикассо. — А что тебя в ней привлекает?

Я была и удивлена ответом, и рада ему в одинаковой степени.

— Она такая… хрупкая и беззащитная.

— Мой ты золотой! — Я прижала его голову к своей щеке. — Ты растёшь настоящим мужчиной. Могу позавидовать той, которую ты полюбишь… Или, может… ты уже влюблён? — Спросила я и поспешила добавить: — Ты прости, если я задаю нетактичный вопрос. Ты, конечно, можешь не отвечать на него.

— Да нет, ничего… Я же тоже вам сегодня задал нетактичный вопрос.

— Правда? Какой это? — Я сделала вид, что не поняла, о чём он.

— Ну, про вашего мужа… который умер.

— А-а. Ну, ты же извинился, так что, инцидент исчерпан.