Мужчины из женских романов

Сначала звуки чужого разговора долетали как неясный пляжный гомон. Но вскоре реплики обрели четкость. Она не знала, какой голос кому принадлежит. Собеседницы казались загадочными. Это были общие воспоминания бывших школьниц, которые давным-давно жили сами по себе. И теперь норовили сбиться с прошлой дороги и разбрестись по пяти нынешним. Но им удалось невероятное – объединили пять прошлых. Кто-то вздохнул и тихо сказал:

– Знаете, девчонки, я такая нервная стала – любые похороны выбивают из колеи на месяц. А почему сегодня дома не окопалась? Потому что Алла Ивановна спасла от прыжка в окно с девятого этажа. Лет в шестнадцать отчим стал зажимать меня во всех углах и грубо лапать. Мама его обожала до безумия, я не могла ей признаться. Отбивалась. Но этот скот все наглел. И накануне самоубийства я решилась поговорить с классной. Просто было так несправедливо, что остался единственный выход – головой об тротуар. И она не только дала мне совет, как его отвадить. Еще и от мамы все скрыла, как обещала. Представляете, недавно я разозлилась на сводную сестру и крикнула: «Твой папочка – мерзавец с шаловливыми ручонками». А она мне: «Тоже удивила! Он и меня щупал как ненормальный». И мне вдруг настолько легче стало! Понимаю, что это дурно, но ничего не могу с собой поделать.

В комнате повисло было недоуменное молчание, дескать, зачем уж так откровенничать, мы все теперь чужие. И вдруг прорвало еще одну:

– Ладно, раз выпили, раз начали, я тоже поучаствую. Ко мне отчим вязался серьезно. Я все рассказала маме. Она немедленно выставила его за дверь. Год прокуковала одна, второй. А на третий заявила, что я все выдумала. Оклеветала доброго человека – мстила ей за развод с отцом. До сих пор не могу переубедить.

– А меня родной дядя совращал, когда я на каникулы в Тверь приезжала, – не выдержала третья. – Тоже тетке пожаловалась. Стыдно было, но думала, что надо предупредить, объяснить, за кем замужем. Она на меня: «Проститутка, шалава, вертишь жирным задом перед мужиком!» А мне было девять лет. Да, толстушка, вы же помните. Но соблазнять кого-то? Я представления не имела, что это такое.

– Меня вообще двоюродный брат изнасиловал. Кто больше? – нервно хохотнула четвертая, словно признавалась не по своей воле.

Последняя, кажется хозяйка, встрепенулась после минутной паузы:

– Ну что вы на меня так смотрите? Ко мне никто не приставал, никто не насиловал. Зато лет в пять я столкнулась с настоящим извращенцем. Мы с девочкой моего возраста как-то незаметно забрели из своего двора в соседний. Был март, вечерело. Какой-то милый дяденька обещал показать нам попугайчика. Отвел за гаражи и разрешил его потрогать где-то под своей курткой – выпускать нельзя было, чтобы не замерз. Подружка сподобилась первой и воскликнула: «Какой теплый и гладкий. А где же перышки?» – «Он еще не оперился, совсем юный», – хрюкнул мужик. Мне тоже очень хотелось погладить птенца. Не довелось, из-за угла выскочил папаша девочки. Оказывается, нас давно искали родители. Едва услышав про попугайчика, он схватил орнитолога за шкирку, рявкнул, чтобы мы бежали к себе, и хрипло заявил, что сейчас дядин попугайчик улетит от него навсегда в теплые края.

Мы так обрадовались! Но через несколько минут обо всем забыли – мамы выпороли обеих. Годы прошли, и молодая сослуживица осмелилась меня учить: «Зачем вы таскаете дочку на работу, выгуливаете, как собачку? Оставляйте дома, пускайте с детьми на улицу, пусть привыкает к самостоятельности. Моя мама работала по восемнадцать часов, я была предоставлена сама себе и очень закалила характер». Я ей мирно ответила: «Вспомни, сколько раз ты чудом избегала неприятностей? Тебе было хорошо одной? Говори честно». Понурилась, будто ее ударили, но не соврала: «Не раз запросто могла погибнуть – в траншею с ледяной водой окуналась, под автобус угодила, девчонок однажды привела, они чуть квартиру не спалили… Плохо мне было»…