Мужчины из женских романов

Читая романы, Нинель Николаевна и Павел Вадимович, казалось, шли по знакомой до мелочей дороге. Под ноги поглядывали изредка и не слишком внимательно. Обозревали пейзаж вокруг, как самую изменчивую составляющую пути. Света же будто сквозь чащу продиралась или в болоте вязла. Но, утерев мокрый лоб грязной рукой и чуть отдышавшись, лезла вперед. Она прочитала «Я верю, он меня тоже любил», «Доверчивая идиотка на выданье» и «Меня не достоин» еще раз. Потом в обратной последовательности. И добилась ощущения, что ее авторы по-разному пишут единственный роман. А ведь не пытайся она выучить тексты наизусть, доверься интуиции, этого не случилось бы. Потому что, в отличие от своего редактора, молодые беллетристки были ужасающе нелогичны. Это придавало их опусам некий шарм. Его-то она и перестала взволнованно чувствовать. Пунктиры трех сюжетов наложились друг на друга, и возникла одна сплошная линия. «Читательницы умрут от скуки», – испугалась девушка. Но им эта мучительная смерть не грозила. В отличие от мужчин женщины не уподобляют головы клеткам, в которые само залетает все. Они выбирают своих птиц. Кто по размеру, окраске и сладкозвучию, кто по цене, кто по принципу «в хозяйстве пригодится». Остальные пернатые скоро исчезают из вида. А когда снова попадаются на глаза, воспринимаются как нечто новенькое. И снова подвергаются отбору.

Света опрометчиво решила выяснить, насколько похоже авторы завязали хотя бы главные узлы. Все три свели мужчину и женщину в январе. Те были неимоверно счастливы весной и ранним летом. Поздним же начали ссориться и к концу осени расстались. Попробуй разберись, кто действительно выдержал такой график. Алексеева, Аранская, Славина? А кто из них перенес реальную будничную встречу в дивные, исполненные надежды на чудо сутки «с первого по тринадцатое». Или спрессовал в одиннадцать месяцев несколько лет жизни. Ничего удивительного в городских январских знакомствах нет – выходных много, денег после праздников мало, на улице стужа, вот все и набиваются в общественные места. И в осенних прощаниях тоже – депрессии обостряются от недостатка света, от мокроты и холода, подлаживаться даже под возлюбленных сил не хватает. Девушка сама познакомилась с Димой именно в такие дни. «Сколько же нам с ним еще осталось? Всего лишь до ноября? – тоскливо подумалось вдруг. И сразу: – Возьми себя в руки, ты профессионал и не должна тащить чужой мир в свою жизнь». Помогло. Но недовольство собой – с третьей попытки заметила совпадение – еще долго точило изнутри. И заставляло против воли сопоставлять и сопоставлять тексты.

Через несколько дней остервенелых сравнений младший редактор поняла, что ее авторы наряжают, кто во что горазд, кукольного мальчика. Просто Кен для Барби – то во фраке, то в шортах, то загорелый, то белокожий, но выражение лица стандартно отштамповано с улыбкой. Елизавета только и думала, будет ли он таким же милым, заботливым и веселым после близости. Жанне не терпелось, испытав удовольствие в постели, сразу заговорить с ним о душе и космосе. А Кларисса ярилась заранее на тот досадный случай, если они не подойдут друг другу по интимному темпераменту. Герои же ничего не предпринимали. И получалось, что три совершенно разные женщины сами затащили парней в койки. Ерунда какая-то. «Эгоистки чертовы, – ругалась Света. – Только о себе и могут связно рассказывать. Нет, ну один мужчина, уникум, который не торопит женщину, смотрит, как она сама дозревает, допустим. Но не три же. Их в мире-то столько нет, тем более не достигших тридцати, привлекательных и без комплексов».

Следующее открытие потрясло девушку по-настоящему. И робкая домохозяйка, и мощная интеллектуалка, и веселая шлюха, не будь дуры, обожали меха. Ладно Кларисса, героиня которой неплохо сама себя обеспечивала и пыталась выхватить из цепких рук хладеющих чувствами мужиков что-нибудь дорогое. Но Жанна с интеллектом, казалось заменявшим еду, питье, одежду, а иногда и секс, рвалась туда же, к шику. А на простушку Елизавету с ее манией драить полы в линялом раздельном купальнике Света даже обиделась. Этой-то зачем прикид из шкур? Пуховиком обойдется. Ей выстирать его в конце сезона – раз плюнуть, на химчистку тратиться не надо.

Девушка искренно не понимала, как можно горожанке двадцать первого века в средней полосе носить шубу. Она тосковала по Москве своего детства. Тогда люди, которые жили и работали возле станций метро и пользовались только им, не тратились даже на зимнее пальто. Бегали кто в демисезонном, кто вообще в плаще на толстый свитер. А на сэкономленные деньги покупали книги и билеты в театры втридорога с рук. Однажды Света предалась этим очаровательным воспоминаниям во весь голос, и мама удивилась: