Мужчины любят грешниц

Он протянул мне рулон ватмана. Я развернул. Это был рисунок углем, черно-белый. Я не специалист, мне трудно судить о технических достоинствах рисунка, но это была Лиска. Быстрый птичий поворот головы, улыбка, волосы по плечам, бретелька купальника… Прекрасное остановившееся мгновение…

Он смотрел на меня своими наивными голубыми глазами, словно ожидал каких-то слов, которые прояснят и определят что-то в его жизни и, возможно, помогут вырваться из капкана, в котором он оказался, не имея ни сил, ни характера переломить судьбу. И я сказал, я не мог не сказать:

– Я дам тебе свой адрес, приезжай, привози свои картины, покажем знающим людям… кто знает!

– Спасибо! – вырвалось у него. – Я приеду, обязательно! Мы вместе приедем.

Я не понял, кого он имел в виду – то ли мать, которая его понимает, то ли сына Андрюшу, и кивнул.

Он уже стал мне нечужим, и я не мог его бросить.

Когда мы прощались, я сказал:

– Возьми себе Лискин дом…

Уже в машине, умиротворенный, с чувством расслабленности и правильности своего поступка, я подумал, что этот мальчик достался мне в наследство, он – моя связь с Лиской, единственная, упавшая на меня неожиданно и вдруг, но что такое случайность, как не непознанная необходимость? Значит, кому-то там нужно было свести нас…

…Он действительно приехал ко мне, один, и привез свои рисунки. Я отвел его к Виталию Щанскому, нашему местному корифею, и тот, пожевав губами и походив вокруг да около, согласился, что в рисунках деревенского мазилы есть нечто, о чем давно забыли в меркантильном городе: простота, искренность и честность… умения, правда, маловато.

– Но это поправимо, – сказал Виталий. – Поправимо, это я тебе обещаю. Переезжай в город, хватай свой шанс за… – Тут он запустил по своему обыкновению неприличное словцо. – Посмотрим.

Андрей так и не переехал в город, хотя, окрыленный словами «настоящего» художника, обещал подумать. Не всем дано закрыть за собой дверь и уйти, не оглянувшись.

Картина его висит в моем кабинете над письменным столом. Лиска, смеющаяся, счастливая, посреди яркого солнечного дня, смотрит на меня, и в глазах ее радость и тайна…

Глава 16 Мысли…

– Понимаешь, – сказал я Ренате утром, – в письме написано о том, чего никто не знал. Только мы двое. Понимаешь?

Она покивала. Рената была странно задумчива.

– Знаешь… а что, если поговорить с экстрасенсом?

– С Колдуном?

– Ну да, с Ильей Заубером.

– О чем?

– Я не успела тебе рассказать, на последнем сеансе он вызывал души умерших… Только не смейся! – Мне было не до смеха! – В этом что-то есть. Я понимаю, ты его не любишь…

Мягко сказано! Я не рассказал Ренате о визите к Колдуну, не хотел выглядеть глупо.

– Но он многое может, я сама не верила… Он вызвал мою сестру, она умерла еще в детстве, ей было десять, а мне тринадцать. Она утонула, мать чуть не прибила меня – мы пошли на речку вдвоем, я до сих не понимаю, как это случилось. Мне и сейчас снится, как я бегаю по берегу, зову, а ее нет! Я помню свой ужас! Мама до самого конца не простила меня, мы почти не поддерживали отношений, я общалась больше с маминой сестрой, тетей Ларисой. Клянусь, я слышала голос Верочки, она звала меня издалека, потом засмеялась, а у меня мороз по коже, и говорит: «Натка, а я твое платье надевала!» Никто не называл меня Наткой, только она…

– Зачем тебе?..

– Спрошу, что он об этом думает. И покажу письмо!

– Что он может об этом знать… – выдавливаю я из себя и ловлю внимательный взгляд Ренаты.

Я не хочу, чтобы она говорила с Колдуном о письме, я должен встретиться с ним сам. Вспоминаю наше единственное свидание и сжимаю кулаки. Чувство унижения, собственного ничтожества и малости до сих пор сидят внутри, никуда не делось и не выветрилось временем, но логика человека, привыкшего иметь дело с цифрами, протестует – зачем это ему? Чего он хочет, чего добивается? Я чувствую себя перевернутым жуком, в которого тычут палочкой, а он смешно и отчаянно барахтается…

– И эта женщина, – говорю я. Фильм, письмо и, разумеется, женщина…

– Какая женщина? – Рената с опаской смотрит на меня – может, я тронулся умом! Как было в одной пьесе…

– Ольга! Родственница Алисы, она мне позвонила, предложила встретиться.

– Родственница Алисы? А раньше ты ее знал?

– Нет.

– А где она была все это время?

– Говорит, что жила за границей.

– Чего она хотела?

– Ничего не хотела. Сказала, что Алису убили.

– Убили?! – Рената широко распахивает глаза. – Кто?

– Она не знает, да и вообще… – Я запнулся: страшное, худое лицо Ольги возникло перед глазами, пугающе неподвижное… и руки в черных перчатках, и блеск колец. – Я думаю, она ненормальная.

– Фильм, эта женщина, письмо, – перечисляет Рената, загибая пальцы. – Но ты же говорил, что было следствие…

– Было. Сказали – самоубийство. Мотивы неизвестны. – Мне хочется добавить: «У меня алиби», – но я молчу.

Мы смотрим друг на друга – что дальше?