Мужчины на моей кушетке

— Ну, может быть, — со смешком кивнул Билл. — В любом случае вы — не мой тип… Ладно. Я нуждаюсь в серьезной помощи. Может быть, мне следовало бы ходить сюда каждый день.

Еще один тест — теперь на мою доступность.

— Как я вижу, помощь вам требуется безотлагательно.

— Ну, дело в том, что я — сексоголик… Вы хоть знаете, что такое сексоголизм?

Его вызывающие реплики начинали раздражать меня, но я напомнила себе, что нужно быть терпеливой.

— Почему бы вам не рассказать мне, что это такое для вас ? — предложила я.

Билл собрался с духом и принялся объяснять:

— Для меня это вот что такое… Я люблю укладывать своих детей спать. Люблю смотреть, как они мирно уплывают в сон, пока я им читаю. И все же эта глубокая любовь смешана с предвкушением того, чем я стану заниматься, когда они будут крепко спать. Можно было бы подумать, что я должен чувствовать свою вину за то, что собираюсь делать, но я ее не чувствую. Она возникает только потом, после. Все, о чем я могу думать в этот момент, — это то, что я хочу.

— И что же это?

— Возбуждение от первой в жизни встречи с женщиной. Мне нравится то чувство, которое возникает, когда я еду прочь из своего благополучного района мимо всех этих тихих пригородных коттеджей, и направляюсь в Бронкс. Это создает ощущение опасности и приключений.

— Вы ищете острых ощущений.

— Я никогда не знаю, что сегодня случится. Я чувствую себя так, как давным-давно, когда был подростком и в пятницу вечером шлялся по городу вместе с друзьями, ища чего-нибудь «остренького». Может, снимем девочек, или ввяжемся в драку, или просочимся в какой-нибудь закрытый ночной клуб… Да, мне нравится этот кайф. Предвкушение. Но иногда ритуал подготовки всего этого оказывается более волнующим, чем само событие.

— И какие ощущения это у вас вызывает?

— Разочарование. Это антикульминация. Поэтому я продолжаю искать дальше, пока не получу то, что хочу.

— Искать — что? — уточнила я.

— Других женщин. За ночь я могу оприходовать четыре-пять. Самое большее их было десять за одну ночь.

— В это трудно поверить.

— Вы меня осуждаете?

— Нет, просто удивляюсь. Мне такое число кажется нереальным. Неужели это действительно возможно? — улыбнулась я.

А еще меня удивляло то, что я не ощущала никакого возмущения, отвращения или желания пробить его ненадежную броню. Я была спокойна, но небесчувственна. Я поняла, что могу стерпеть то, что говорит Билл, оставаться сосредоточенной и увлеченной и не терять контакта со своей эмпатией, не сползать в собственные грезы. Я была там, рядом с Биллом, и ощущала эту смесь доброты и моей собственной внутренней силы. Это было состояние, которое мне и полагалось воплощать, — я это понимала и прежде, но теперь ощущала его по-настоящему.

— Возможно. Но мы не обязательно занимаемся сексом, — объяснил Билл. — И если одна из них мне угодит, то я остаюсь с ней. Вы должны понять, мне очень небезразлично, что вы об этом думаете. Не поймите меня неправильно: у меня есть в жизни все. Мне везет в бизнесе. У меня прекрасная жена, я люблю своих детей больше всего на свете. Но меня терзает беспокойство, я живу как на иголках. Типа — и что, это все?! И больше в жизни ничего не будет?

Билл был наполовину отошедшим от дел инвестором в недвижимость в возрасте чуть за пятьдесят. Он удачно перевел свои деньги в наличные на подъеме рынка, жил в Коннектикуте, а работал на Манхэттене в свое удовольствие. На досуге он играл в гольф и общался в онлайне с проститутками. Всегда носил кричаще-яркие цветные свитера от Ральфа Лорена в жгуче-розовых, красных или канареечно-желтых оттенках. Манера его поведения была тускловатой, и только свитера всех цветов радуги выдавали теплящийся в нем внутренний огонек.

Билл знал толк в удовольствиях, но не в счастье. Думаю, его удивило открытие, что тот образ жизни, который он вел и к которому так долго стремился, та самая настоящая «сладкая жизнь», заключавшаяся в ежедневном потакании всем малым и большим прихотям, не могла обеспечить ему истинного удовлетворения.

Я уже сталкивалась с этим прежде и думала: вот она, проблема мужчины, которому не нужно работать. Больше нет никаких трудностей, нечего завоевывать, нечего создавать. Вместо этого неструктурированная жизнь даровала ему свободу — и все те экзистенциальные кризисы, которые к свободе прилагаются.

Биллу-пенсионеру не хватало мечты и стремления. У него было не так-то много стимулов, побуждающих вскакивать по утрам с постели. Ему нечем было подкармливать свой костер, у него не было ни страсти, ни импульса, ни цели.

А потом он уткнулся лбом в неожиданное препятствие. Бухгалтер Билла сообщил ему, что он спустил половину своего годового дохода на внебрачные приключения. В панике Билл принялся искать совета у знакомых, и один приятель порекомендовал ему меня.

— Эта история с деньгами буквально вышла из-под контроля, — говорил Билл. — Раньше мне удавалось скрывать это, но не сейчас. Как я смогу утаить это от жены?

— Сколько вы потратили?

— Двести тысяч долларов.