Мужчины не боятся темноты

— Ну вот, книга Чисел, наставления Аарону, — задумчиво сказал Цемель, смотря в ноутбук. — Я могу перевести почти дословно, — он прокашлялся и прочитал с монитора: «Всё, открывающее утробу (peṭer reḥem) у всякой плоти, которую приносят Яхве, из людей и из скота, да будет твоим; только первенец из людей должен быть выкуплен… а выкуп за них: начиная от одного месяца, по оценке твоей, бери выкуп пять сиклей серебра… но за первородное из волов, и за первородное из овец, и за первородное из коз, не бери выкупа: они святыня; кровью их окропляй жертвенник, и тук их сожигай в жертву, в приятное благоухание Яхве».

— Тут скорее имеет смысл обратить внимание на Исход, «Отдавай мне первенца из сынов твоих; то же делай с волом твоим и с овцою твоею», — снова встрял Беня, — но мы углубляемся не туда. Яхве нужно все, боже мой, как же он обдерет бедных евреев, когда вернется, вы не представляете.

— Как? — заинтересовался Рудольф. — Конкретно.

— Хм. Ну в общем система побора, по-видимому, осуществлялась по родам. Собственно в то время видимо у нас был общинный строй. И над родами были свои старейшины, как бонды скандинавов или главы семейств Китая. Они же и принимались как административная единица, — рассудительно начал Михаил. — Он требовал не только скот и людей, но и отдельно, и особенно настойчиво золото, серебро…

— Вы не поняли вопроса, — сказал Рудольф, — все эти древние истории, конечно, ужасны, кровавы и жестоки, но что может заставить современных, разумных людей подчиниться таким требованиям?

— Вот сейчас вы хорошо сказали, я бы конечно мог лучше, но не успел, — оживился Моня. — И как он нас заставит?

— Явится в славе своей, — хмыкнул Михаил Цемель, задумчиво глядя на пачку сигарет, так и валяющуюся на столе рядом с Беней.

— Вы не совсем понимаете, Рудольф, — сказал Беня Зайнц, убирая пачку в карман, — с чем вы будете иметь дело. Как правильно подметил мой коллега, он придет в славе своей, и у нас просто не будет выбора.

— Нашлет на нас змей? Сожжет серой с неба? — предположил Рудольф.

— Давайте сейчас я скажу, как будто умный, — сказал Зайнц и, порывисто поднявшись, начал расхаживать по комнате. — Сейчас мы можем прыгнуть в мутное философское болото теологии и утонуть в спорах о природе бога. Но вам повезло, у вас есть я, я вас спасу, вам даже понравится, — Цемель попытался что-то сказать, Зайнц решительным жестом остановил его. — Не надо меня сбивать, я и сам смогу сбиться. Итак, давайте возьмем самую суть, то, что вас так интересует, именно физическое проявление божественности Яхве. И тут, как ни странно, у нас есть хороший, годный материал, с которым можно работать. Да-да, Рудольф, я о библии. У Яхве есть Слава. Но это слово из синодального перевода библии не корректно.

— В оригинале это звучит кхабод, — подхватил Миша, — огненно-световой ореол, окружающий собственный образ Яхве. Это слово, образованное от глагольного корня с первичным значением «быть тяжёлым», начиная с Септуагинты традиционно переводится на европейские языки как «слава»…

— Сама природа Яхве полностью соответствует месопотамским представлениям о природе богов, — отмахнулся от Цемеля Беня. — Месопотамских богов окружает ослепительный нимб, — он очертил круг над своей головой, — который приводит созерцающих его людей в состояние смертельного ужаса. И поэтому при встрече с нами боги скрывают свой подлинный вид в тумане или облаке или принимают образ человека.

— А вот это мне знакомо, — отметил Рудольф. — И вел он по пустыне в столпе облачном…

— А нам не интересно, что вам знакомо, — перебил Беня — Дальше я хотел сказать… Я сбился!

— И тут надо кое-что пояснить, — поднял указательный палец Михаил.

— Все это не отвечает на мой вопрос! — повысил голос Рудольф. — Что нам мешает его пристрелить?

— Тише! Мы все уже устали, — сказал Моня. — Это понятно, мне надо было дать вам подготовиться. Мне только что позвонили, мне надо уехать. Но вы можете посидеть, поговорить, а может быть, даже изложить свои соображения на бумаге. И давайте продолжим завтра.

В дверь тут же вошел Игорь. Или Юрий. Рудольф пока не очень хорошо их отличал, когда те были по отдельности. Прожив в Израиле пятнадцать лет, однажды он с удивлением обнаружил, что теперь для него все славяне на одно лицо. Видимо, один из «домработников» постоянно находился поблизости от Меира, может, вообще в лучших традициях телохранителей подпирал дверь спиной. Но что происходило в комнате, он явно слышал и видел. Моня развернул свое кресло и покатился к выходу, на ходу давая последние указания:

— Вы можете еще поговорить, а меня ждут дела. Хочу завтра иметь пару ответов по моему вопросу, а то сегодня вы свернули куда-то не туда. Когда захотите есть — идите на кухню, берите все, что захотите. Но не забывайте за собой убрать! Встретимся завтра, все обсудим на свежую голову, — с этими словами он выехал в коридор. Домработник вышел за ним и прикрыл за собой дверь.

— Я немного забыл, — сказал Беня, — а какой был вопрос?

— Магия, — ответил ему Михаил. — Что будет, если в мире появится магия…