Мужчины не ее жизни

Непонятно почему, но она, узнав о смерти отца, не чувствовала ничего; если она что и чувствовала, так это отсутствие какого-либо чувства к нему. Она по-прежнему думала о «пропавших», среди которых она никак не ожидала встретить отца.

— Так что о твоей матери… — терпеливо начал Алан.

Он почти час (на протяжении которого они ехали молча) позволил Рут собираться с мыслями.

«Именно такой мужчина мне и нужен», — думала Рут.

Когда Алан узнал о смерти отца Рут, было уже позднее утро. Он мог бы позвонить Рут в Амстердам, где день в это время уже клонился к вечеру; тогда Рут предстояла бы ночь — и перелет через Атлантику наедине со своими мыслями. Алан решил, что номер «Таймс» не попадется Рут на глаза до того, как она приземлится на следующий день в Нью-Йорке. Была опасность того, что это известие дойдет до нее в Амстердаме, но Алан питал надежду, что известность Теда Коула не столь широка.

— Эдди О'Хара дал мне книгу, написанную моей матерью, — роман, — сообщила Рут Алану. — Эдди, конечно, знал, кто написал этот роман, просто не решился сообщить мне. Он мне только сказал, что это «хорошее чтение для самолета». Вот уж точно хорошее!

— Удивительно, — сказал Алан.

— Мне уже больше ничто не кажется удивительным, — сказала ему Рут, а после паузы добавила: — Я хочу выйти за тебя замуж, Алан, — Потом после еще одной паузы Рут добавила: — Сейчас нет ничего важнее, чем секс с тобой.

— Я ужасно счастлив слышать это, — признался Алан.

Он впервые улыбнулся, после того как увидел ее в аэропорту. Рут не потребовалось делать над собой никаких усилий, чтобы улыбнуться ему в ответ. Но все еще оставалось всякое отсутствие чувства к отцу, которое она испытала час назад, — такое странное и неожиданное! Она больше сочувствовала Эдуардо, который обнаружил тело отца.

Ничто не стояло между Рут и ее новой жизнью с Аланом. «Нужно будет провести поминальную службу по Теду. Это не должно быть что-то уж слишком из ряда вон выходящее, к тому же придет, наверно, не очень много людей», — думала Рут. На самом деле между ней и новой жизнью с Аланом стояла только необходимость услышать от Эдуардо, что именно случилось с ее отцом. Ожидание встречи с Эдуардо навело Рут на мысль о том, как сильно любил ее отец. Неужели она была единственной женщиной, способной вызвать у Теда Коула раскаяние?

Холодный душ для Ханны

Эдуардо Гомес был набожным католиком. Он был человеком суеверным, но всегда смирял свою веру в предопределение — как то велела его религия. К счастью для него, он никогда не сталкивался с кальвинизмом, потому что тогда непременно оказался бы легким и преданным прозелитом. До сего дня католицизм садовника не давал разгуляться его воображению в том, что касается его собственного предназначения в этом мире.

Когда он висел головой вниз, запутавшись ногой в бирючине миссис Вон, и ждал смерти от отравления выхлопными газами, его посетили чувства, ставшие для него впоследствии источником бесконечных страданий. Эдуардо тогда пришло в голову, что такой смерти заслуживает не он, ни в чем не повинный садовник, а Тед Коул. В этот момент беспомощности Эдуардо видел себя жертвой похоти другого человека и его, так сказать, «отвергнутой женщины».

Никто, и уж тем более, конечно, священник на исповеди, не стал бы винить Эдуардо за эти чувства. Злополучный садовник, запутавшийся в живой изгороди перед домом миссис Вон и обреченный на смерть, имел все основания полагать, что с ним обошлись несправедливо. Но шли годы, и Эдуардо, знавший, каким щедрым и великодушным работодателем был для него Тед, никак не мог себя простить за те свои мысли — он тогда думал, что Тед Коул заслуживает смерти от отравления выхлопными газами.

Поэтому суеверная душа Эдуардо погрузилась в смятение (не говоря уже о том, что укрепился его потенциально фанатический фатализм), когда именно ему, несчастному садовнику, выпало найти Теда Коула, отравленного выхлопными газами.

Первой что-то неладное почуяла жена садовника — Кончита. Она взяла почту в почтовом отделении Сагапонака по пути в дом Теда. Поскольку в этот день Кончита меняла постельное белье, стирала и убирала в доме, она оказалась у Теда раньше Эдуардо. Она положила почту на стол в кухне, где не могла не заметить полную бутылку односолодового шотландского виски; бутылка была открыта, но полнехонька. Она стояла рядом с чистым пустым хрустальным стаканом от Тиффани.

Кончита обратила внимание и на открытку от Рут в почте. Ее обеспокоило изображение проституток в их окнах-витринах на Гербертштрассе, улице красных фонарей в гамбургском квартале Сент-Паули. Не дело это — дочери отправлять такую открытку отцу. К сожалению, почта из Европы шла долго, а ведь послание от Рут могло бы приободрить Теда, прочти он его. (ДУМАЮ О ТЕБЕ, ПАПА. ИЗВИНИ ЗА ТО, ЧТО НАГОВОРИЛА ТЕБЕ. ЭТО БЫЛО ПОДЛО. Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ! РУТИ.)