Мужчины не ее жизни

И тем не менее, невзирая на личный опыт общения сержанта Хукстры с суринамцем, он полагал, что грядущее наверняка будет еще хуже. Криминальные организации привозили в Западную Европу молодых женщин из бывшего советского блока; тысячи женщин из Восточной Европы работали теперь по принуждению в кварталах красных фонарей Амстердама, Брюсселя, Франкфурта, Цюриха, Парижа и других западноевропейских городов. Владельцы ночных клубов, стриптиз-баров, варьете с обнаженными девицами из борделей покупали и продавали этих женщин как рабынь.

Что касается доминиканок, колумбиек, бразильянок и таек, то эти молодые женщины знали, зачем они едут в Амстердам; они понимали, чем будут заниматься. Но молодые женщины из Восточной Европы нередко приезжали, полагая, что их приглашают работать официантками в респектабельных ресторанах. Прежде чем принять якобы заманчивое предложение поработать на Западе, эти женщины были студентками, продавщицами, домохозяйками.

Среди этих новоприбывших в Амстердам оконные проститутки были наиболее привилегированными. Но теперь уличные проститутки демпингом подрывали бизнес своих оконных коллег; все отчаянно нуждались в работе. Проститутки, давно знавшие Харри, либо бросали свой бизнес, либо грозили бросить, хотя проститутки вообще часто грозят бросить свой бизнес. «Бизнес без долгосрочного планирования» — так называл Харри проституцию. Шлюхи всегда говорили ему, что бросят свое занятие «через месяц» или «через год»; а какая-нибудь из женщин могла сказать: «Я так или иначе ухожу следующей зимой».

И теперь чаще, чем когда-либо прежде, многие проститутки признавались Харри, что их посетил, как они это называли, момент сомнения; это означало, что они связались с дурным мужчиной.

Просто дурных мужчин становилось больше, чем прежде.

Сержант Хукстра помнил одну русскую девушку, которая приехала, как ей сказали, работать официанткой в кабаре «Антуан». Кабаре «Антуан» было не рестораном, а борделем, и владелец борделя тут же забрал у девушки паспорт. Ей было сказано, что, даже если клиент не захочет пользоваться презервативом, она не имеет права отказать ему, не то окажется на улице. Паспорт у нее все равно был поддельным, а вскоре она нашла, как ей показалось, сочувствующего ей пожилого клиента, который добыл для нее другой поддельный паспорт. Но к тому времени ее имя изменили — в борделе его укоротили до Вратны, потому что произносить ее настоящее имя было затруднительно, — а ее «жалованье» за два первых месяца было удержано, потому что из него вычли так называемую задолженность борделю. Как ей объяснили, задолженность образовалась после выплат агентству налогов, вычтены были и расходы на питание и аренду.

Незадолго до рейда в бордель полиции Вратна взяла деньги в долг у сердобольного и симпатичного клиента. Пожилой мужчина заплатил ее часть доли за аренду комнаты с окном, которой она пользовалась вместе с двумя другими девушками из Восточной Европы. Так она стала оконной проституткой. Что же касается денег, взятых ею «в долг» (который она так и не смогла вернуть), то симпатичный пожилой мужчина стал ее привилегированным клиентом; посещал он ее довольно часто. Она, естественно, не брала с него денег; фактически он стал ее сутенером, а она даже не догадывалась об этом. Скоро она уже платила ему половину своих заработков. Впоследствии сержант Хукстра называл его про себя не слишком симпатичным клиентом.

Он был отставным чиновником, и звали его Паул де Врис; сутенером этих нелегалок из Восточной Европы он был забавы ради. Для него это была всего лишь увлекательная игра — трахать молоденьких девушек сначала за деньги, а потом — бесплатно. Заканчивалось все тем, что они начинали платить ему, а он продолжал их трахать!

Однажды утром на Рождество — один из немногих рождественских праздников в последние годы, на которые Харри не взял выходной, — Харри на своем велосипеде по свежему снежку объезжал де Валлен; он хотел узнать, работает ли кто-либо из проституток. Ему пришла в голову мысль, что даже квартал красных фонарей, укрытый свежим рождественским снежком, может выглядеть девственно-чистым (похожая мысль приходила в голову и Рут Коул). Но Харри был нетипичным полицейским; он оказался еще сентиментальнее: для тех девушек, которые, может быть, сидели в своих окнах в это рождественское утро, Харри припас простенькие подарки. Ничего из ряда вон, ничего дорогого — шоколадки, пирожные и пять-шесть елочных украшений.

Харри знал, что Вратна религиозна, по крайней мере так она ему говорила, и для нее — на тот случай, если она работает, — он купил чуть более ценный подарок. Правда, заплатил он за него лишь десять гульденов в комиссионном ювелирном магазине; это был лотарингский двойной крест, который, по словам девушки, был особенно популярен у молодых людей нешаблонных вкусов. (Это был крестик с двумя поперечинами, причем верхняя короче нижней.)