Мужчины не ее жизни

Харри спрашивал себя: неужели это только его женщины ревнуют к книгам? Он считал, что это их главная глупость. Как можно ревновать к книгам? Эта ревность казалась ему еще более глупой, если он знакомился с ревнивой женщиной в книжном магазине. Харри со многими своими женщинами познакомился в книжных магазинах; с другими (хотя в последнее время все реже) он знакомился в гимнастическом зале.

Харри ходил в гимнастический зал на Рокин, куда водил Рут Коул ее издатель Маартен Схаутен. В пятьдесят семь сержант Хукстра был староват для большинства ходивших туда женщин. (Он уже никогда больше не станет без толку домогаться молодых женщин до тридцати, которые говорили ему, что он в отличной форме для парня «его лет».) Правда, не так давно он подцепил одну из женщин, работавших в гимнастическом зале инструктором по аэробике. Харри ненавидел аэробику — он занимался исключительно тяжелой атлетикой. За день сержант Хукстра проходил столько, сколько другие проходили за неделю, а то и за месяц. И он всюду ездил на своем велосипеде. На кой черт ему нужна была эта аэробика?

Инструкторша была привлекательной женщиной под сорок, но до самозабвения и по-миссионерски преданной своему делу; неудача, которую потерпела она, попытавшись обратить Харри в свою аэробическую веру, сильно задела ее, и ни одна из женщин Харри на его памяти не возражала так упорно против его чтения. Инструкторша по аэробике не была читательницей и — как и все женщины Харри — отказывалась верить, что у него никогда не было секса с проститутками. Уж искушение-то у него наверняка возникало.

«Искушение» у него возникало постоянно, хотя с каждым годом сила этого искушения уменьшалась. За его почти сорокалетнюю карьеру полицейского раза два-три у него возникало и искушение убить человека. Но сержант Хукстра никого не убивал и не занимался сексом с проститутками.

Но конечно, все как одна подруги Харри без всякого энтузиазма относились к его отношениям с этими женщинами в окнах и — во все возрастающих количествах — на улицах. Он был человеком улицы, сержант Хукстра, что, возможно, в огромной степени и определило его любовь к чтению и огню в камине; то, что он был человеком улицы в течение почти сорока лет, явно сыграло свою роль в его желании переехать за город. Городами — любыми городами — Харри Хукстра наелся.

Только одна из его подруг любила читать так же, как и он, вот только книги она читала не те; из женщин, с которыми спал Харри, она была ближе всех к положению проститутки. Она работала юристом, оказывала добровольную помощь организации проституток, называла себя либеральной феминисткой и как-то раз сказала Харри, что «идентифицирует» себя с проститутками.

Организация, боровшаяся за права проституток, называлась «De Rode Draad» («Красная нить»); в то время, когда Харри познакомился с этой женщиной, «Красная нить» скрепя сердце пошла на сотрудничество с полицией. В конечном счете и «Красная нить», и полиция были озабочены безопасностью проституток. Харри всегда недоумевал, почему же это сотрудничество оказалось таким непрочным.

Но члены комитета «Красной нити» с самого начала действовали ему на нервы; кроме воинствующих проституток и экс-проституток в комитете состояли женщины (вроде его подружки-юриста), которые с самого начала показались ему непрактичными феминистками; их волновало главным образом превращение организации в движение за эмансипацию проституток. Харри с первого дня знакомства полагал, что «Красная нить» должна меньше заниматься говорильней, а больше — зашитой проституток от опасностей их профессии. И тем не менее он предпочитал проституток и феминисток другим членам комитета, напоминавшим ему профсоюзных деятелей и типов, которых Харри называл «специалистами по выбиванию субсидий».

Юриста звали Наташа Фредерикс. Две трети женщин, работавших на «Красную нить», были проститутками или экс-проститутками; на заседаниях непроститутки (вроде Наташи) не получали права слова. «Красная нить» платила два с половиной жалованья четырем сотрудникам; все остальные работали на добровольной основе. Харри тоже был добровольцем.

В конце восьмидесятых между полицией и «Красной нитью» было больше взаимодействия, чем теперь. Во-первых, организация не смогла привлечь в свои ряды иностранных проституток (не говоря уже о «нелегалках»), а проституток-нидерландок в окнах на улицах почти не осталось.

Наташа Фредерикс больше не сотрудничала на добровольной основе с «Красной нитью» — она была разочарована. (Наташа теперь называла себя «экс-идеалисткой».) Они с Харри познакомились на проводившемся по четвергам регулярном дневном собрании для начинающих проституток. Харри считал, что эти собрания — вещь полезная.