Мужчины не ее жизни

— Я не знаю, как сочинить историю! — жалостливым тоном сказал Уим Йонгблуд.

Возможно, он и во спасение души не смог бы написать ни одного предложения, но Рут чувствовала свою ответственность за него. К тому же он был такой хорошенький. У него были густые темно-каштановые волосы, темно-карие глаза, невероятно длинные ресницы и невыносимо гладкая кожа, изящно очерченный нос, сильный подбородок и чувственный рот. И хотя фигура его, на вкус Рут, была хрупковата, это компенсировалось широкими плечами и мощным подбородком, и вообще процесс его роста еще не завершился.

Она начала с рассказа о своем новом романе, о том, как он постоянно изменяется, о том, что именно так и сочиняются истории. Сочинение истории — это не более чем здравый смысл, помноженный на воодушевление. (Рут пыталась вспомнить, где она это прочла — она не была уверена, что придумала это сама.)

Рут даже призналась, что «воображает» Уима в роли молодого героя своего романа. Но это не означает, что у нее с ним будет секс; напротив, она хочет, чтобы он понял, что у нее не будет с ним секса. Ей достаточно фантазировать на этот счет.

Уим сказал ей, что и он фантазировал на этот счет — долгие годы! Один раз он мастурбировал, глядя на ее фотографию на обложке. После этого Рут отправилась в ванную, почистила зубы, надела чистые трусики и футболку. А когда она вышла из ванной — пожалуйста, он, раздетый, лежал в ее кровати.

Она ни разу не прикоснулась к его члену, хотя и чувствовала, как он упирается в нее, когда они обнимают друг друга; ей было хорошо обниматься с этим мальчиком. И он был ужасно вежлив в том, что касалось мастурбации, по крайней мере в первый раз.

— Я просто не могу без этого, — сказал он ей. — Вы позволите?

— Хорошо, — сказала она, поворачиваясь к нему спиной.

— Нет, чтобы видеть вас, — умоляющим голосом сказал он. — Пожалуйста…

Она повернулась лицом к нему, один раз поцеловала в глаза, в кончик носа, но не в губы. Он так пожирал ее глазами, что Рут почти поверила, будто ей снова столько же лет, сколько ему. И ей было легко представить себе, что то же самое происходило между ее матерью и Эдди О'Харой. Эдди не рассказывал ей об этом, но Рут читала все романы Эдди. Она прекрасно знала, что Эдди не выдумал сцены мастурбации; бедный Эдди почти ничего не мог выдумать.

Когда Уим Йонгблуд кончил, веки у него дрогнули, и тогда Рут поцеловала его в губы, но это был короткий поцелуй — смущенный парнишка побежал в ванную. Прибежав назад в кровать, он так быстро уснул, положив голову ей на грудь, что она подумала: я вполне могла бы сделать это и своей рукой!

Потом она решила, что поступила правильно, не поспособствовав его облегчению. Если бы она сделала это, то совершённое уже было бы похоже на секс между ними. Рут с иронией отметила, что ей приходится составлять собственные правила и выдумывать собственные определения. Интересно, спрашивала она себя, приходилось ли ее матери прибегать к подобным ограничениям и регламентациям с Эдди. Если бы у Рут была мать, оказалась бы она в нынешней своей ситуации?

Она только раз стянула простыню, чтобы посмотреть на спящего мальчика. Она могла бы смотреть на него всю ночь, но даже это она должна была ограничивать и регламентировать. Это был прощальный взгляд — и довольно целомудренный, с учетом обстоятельств. Она решила, что больше не позволит Уиму залезть к ней в постель, а рано утром Уим еще больше укрепил ее в этом решении. Думая, что она спит, он снова мастурбировал рядом с ней, на этот раз осторожно просунув руку ей под футболку и крепко ухватив одну из ее грудей. Она притворялась, что спит, когда он побежал в ванную. Козлик!

Она повела его в кафе завтракать, а оттуда они отправились в так называемое «литературное» кафе на Кловенирсбургвал выпить еще кофе. «Де Энгелбевардер» оказалось темноватым заведением с попукивающей собакой, спавшей под одним из столиков; за немногими столиками, куда проникал свет из окон, пили пиво пять-шесть английских футбольных болельщиков. Их сверкающие синие футболки восхваляли один из сортов английского лагера, а когда в кафе входили и присоединялись к ним очередные два-три их товарища, они в качестве приветствия исполняли куплет воодушевляющей песни. Но даже эти отрывистые громкие песнопения не могли разбудить собаку или остановить ее попукивание. (Если «Де Энгелбевардер» отвечал представлениям Уима о «литературном» кафе, то Рут вовсе не хотелось бы увидеть то, что он называл низкопробным баром.)

Утром Уим, казалось, был уже не столь удручен своим творческим провалом. Рут решила, что достаточно осчастливила его и больше в его помощи не нуждается, — ее исследования в этой области можно было считать законченными.

— Какие «исследования»? — спросил молодой человек у зрелой писательницы.

— Так.