Мужчины: тираны и подкаблучники

Несмотря на то что по своему качеству большое количество его стихов находятся как раз «между дерьмом и говном» («…я пришел в ужас от того, сколько плохих стихов я написал…», – честно пишет он в автобиографии), Евтушенко раздосадован тем, что не менее знаменитый поэт Иосиф Бродский, вызволенный с помощью Евтушенко из северной ссылки, однажды отказался надеть в ресторане предложенный им пиджак (небось, малинового цвета с искрой, как и все другие искрометные пиджаки Евтушенко) и вообще «предал» его компрометирующими комментариями. Поэтический инженю, не осознавая разницы творческих потенциалов, горько воскликнул в своем романе:

«О эпоха, о мать уродов! Что ты сделала с нами всеми? Может быть, мы могли бы быть братьями с Любимцем Ахматовой (то есть Бродским. – В. E.), но ты нас с ним рассорила, расшвыряла, хотя, может быть, как никто, мы были нужны друг другу, и неужели мы никогда больше не поговорим по-человечески и подыхать будем в одиночку?.. Да, и сам я урод, искореженный, искривленный, изломанный… A еще счастья хочу… А может быть, я его не заслуживаю, как все мы? A?»

В каждом писателе есть свой Евтушенко. Но Евтушенко состоит только из Евтушенко. Не знаю, заслужил ли он счастья. Покой он, наверняка, заслужил.

Права мужчин

Хороши непальские ножи кукури! Это грозное оружие воинствующих, наводящих ужас на мирный люд гурхов. Кукури и бычка одним махом освежует, и гималайский фикус, известный под именем «религиозный», срежет.

Будь на то моя воля, я бы истеричкам и психопаткам, неврастеничкам и прочим адвентисткам предменструального дня рубил бы кукури головы. Взял бы кукури – и рубил их орущие мерзкие головы. И никаких раскольниковских мук. Одно большое мужское счастье.

Но не та обстановка.

«Человек рода он», как определил мужчину Даль, встретил XXI век с белым флагом капитуляции в руках. Это напоминает размахивание кальсонами.

Ликуй, феминистка! На Западе женское движение, приобретя уставные формы идеологии, разбило половую «империю зла». Прощай, главенствующий статус! Цивилизованный мужчина мирно отступил по всем направлениям. Он признал равенство полов, но не нашел себе устойчивого места в фиктивном балансе сил.

Профессора американских университетов, веселые бабники прошлых десятилетий, шепотом, затравленно озираясь, жаловались мне, что теперь неосторожное телодвижение или даже нескромный взгляд расцениваются как изнасилование. Скоро их будут расстреливать за прошлые «преступления», как у нас в свое время – троцкистов.

Мужчины на всякий случай стали бояться женщин. Или делают вид. Мимикрия – оружие побежденных.

– Он меня боится, – с гордостью скажет любая немецкая журналистка. Ей – приятно.

Ах вы, мои ласковые суки!

Борьба западных мужчин за свои права попала в руки консерваторов, лишенных легкости бытия, и свелась к пустякам. Если они, растерянные и разоруженные, и перейдут когда-нибудь в организованное контрнаступление, то не иначе как через глобальный кризис сознания.

Судьба мужчины в России выглядит по-другому, однако, не менее травматично.

Кто виноват, что русский мужчина рухнул? Советская власть? Да, но кто виноват, что возникла советская власть? Русский мужчина.

Я называю русского мужчину облаком в штанах. Но не в том немом смысле, который имел в виду Маяковский. Мы говорим на языке пустоты. Русский мужчина был, русского мужчины уже– еще нет, русский мужчина снова может быть. Такова диалектика.

Морфология мужчины составляет надежную классификацию его прав. Мужчина состоит из свободы, чести, гипертрофированного эгоизма и чувств. У русских первое отняли, второе потерялось, третье отмерло, четвертое – кисель с пузырями.

Аморфное образование, которое пришло на мужское место, трехрядно. Сверху прослойка человека, снизу – мужика, а посредине раздавленная прослойка мужа.

Человек имеет разновидности согласно впереди стоящим прилагательным: большой человек, маленький, деловой, лишний и т. д. У каждого своя социальная ниша или ее отсутствие. Русский мужской мир раздроблен.

Мужик – бытовое явление, которое парится в бане и пьет водку. Водка генерирует его самосознание в философском режиме «быть или не быть». Как бы то ни было, от мужика до сих пор умудряются рождаться дети. Половина их становится, как он сам, мужиками. Они не посмеют сказать о себе: «Мы – господа…» Их засмеют. Да и самим неловко. Бог с вами! Мужик – явление низшего сословия, даже если на джипе.

Вторая половина детей становится женщинами. Русская женщина – понятие не химерическое. Она состоит из необходимости. В России необходимости хоть отбавляй. Вот почему Россия женственна.