Мужество

В тот день хоронили Морозова. Длинная процессия в сосредоточенном молчании шла мимо новых домов, мимо шалашей, мимо мастерских, мимо строящихся цехов. Над процессией клубился пар горячего дыхания. Скрипели валенки по снегу.

– Учитесь у него работать по-большевистски, – сказал Вернер над могилой, и лицо его было так напряжено, что мускулы вздувались желваками. – Он, как никто из нас, умел идти к цели с непреклонным упорством, вести за собою массу и видеть в этой массе каждого отдельного человека.

Вечером Гранатов был вызван на очную ставку с Парамоновым. Гранатов сразу признал в нем человека, который под именем Михайлова приходил договариваться о поставках. Их взгляды скрестились – пристальные, испытующие взгляды.

– Он обещал прийти к вам на следующий день, – сказал Андронников. – Он приходил?

– Нет, вы обещали, но не пришли, – сказал Гранатов, обращаясь прямо к Парамонову. – Зато, как я понимаю, вы поджидали меня вечером у дома дирекции? Очевидно, уже с другой целью?

Их взгляды снова скрестились. Парамонов помедлил, потом зло рассмеялся.

– Я не сделал – другой сделает! – сказал он с ненавистью и прямолинейной откровенностью и обратился к Андронникову: – Что ж, я свое сделал. Моя фамилия Парамонов. Я убил Морозова и хотел убрать все руководство. Можете записать мои показания.

Вернер ждал Гранатова в своем кабинете. Гранатов от порога крикнул:

– Он хотел убить всех троих, и тебя и меня! Всех троих!

И Вернер выпрямился, оживился, как будто этой подстерегавшей его пули ему только и не хватало.

25

Андрей Круглов читал в романах, что люди глупеют от счастья. Теперь он испытывал это сам. Он был опьянен, сбит с толку, заворожен, глуп. Он с трудом работал и никак не мог сосредоточить мысли на работе.

У них была волчья шкура. Дина приняла ее как исполнение желаний. Она лежала на ней, вешала ее на стену, прикрывала ею кровать, закутывалась в нее сама. «Вы грезите всю ночь на волчьей шкуре», – напевала она, раскинувшись на ней и кокетничая перед Андреем своими стройными ногами.

Ей понравился барак. «Как смешно! Даже мыться негде! Ты будешь приносить воду в комнату».

Андрей готов был никуда не уходить весь день, но Дина была любопытна. Она жаждала окунуться в романтику. Ее белые боты оставляли на снегу такой изящный крохотный отпечаток, какого еще не бывало в этих местах. Она хвасталась двойными рукавицами: «Смотри, совсем деревенские, даже каемка крестиком». Андрей улыбался: в ней не было ничего деревенского, рукавицы казались изящными безделушками.

Пошли на лесозавод. Очутившись среди друзей, Круглов на минуту почувствовал стыд за нее – Дина была туристкой, она разглядывала всех как забавных туземцев. В ее представлении между ними и Андреем лежала пропасть.

– Смотри, какая забавная девушка! Как зверек! – вскрикнула она настолько громко, что ее могли услышать.

Это была Клава.

В бараньем полушубке поверх рабочего комбинезона, в меховой шапке, Клава шла к ним, привычно увертываясь от падающих из-под пилы досок.

– Это мой друг, Клава Мельникова, – успел шепнуть Андрей, со страхом ожидая, что произойдет.

Клава остановилась и побледнела. Она была подготовлена к тому, что Дина очень красива, но не ожидала увидеть ее такой нарядной и снисходительно-любезной.

– Познакомьтесь, – сказал Андрей, умоляюще глядя на Клаву. – Познакомьтесь и подружитесь.

– С приездом, – натянуто сказала Клава и протянула маленькую, покрасневшую от мороза руку.

– Вам страшно идет этот костюм! – весело сказала Дина, беззастенчиво разглядывая Клаву. – Вы что же, работаете здесь? Неужели здесь работают женщины? Вам не холодно?

– Наши девушки везде работают наравне с нами, – краснея, объяснил Круглов.

– Да, да, я читала. Но вы такая молодая! Сколько вам лет?

Клава ответила сердито:

– Двадцать.

Андрей заговорил с нею о работе. Дина прислушалась, но разговор был неинтересен ей, и она стала глядеть по сторонам. Ее развлекало всеобщее внимание. «Ну и красотка!» – доносилось до нее. Она не поняла, что в этом внимании было очень мало дружелюбия.

– Ну, я пошла, – сказала Клава. – Вы что будете здесь делать? – спросила она Дину, стараясь быть ласковой.

– Что я буду делать, Андрюша? – кокетливо спросила Дина и рассмеялась.

Клава, не дожидаясь ответа, повернулась и побежала прочь.

– Забавная девушка! – сказала Дина. – Почему она убежала?

Они пошли смотреть шалаши. Дина восторгалась и жалела, что будет жить в бараке. Но когда они вошли внутрь, она уже не жалела, что ей не придется жить здесь. Ее удивляли топчаны – на них ведь жестко? – и печки – они ведь дымят, наверно? Она осторожно ходила по земляному полу, боясь испачкать свои белые боты.

Она захотела увидеть шалаш, где жил Андрей. В шалаше было тепло и сыро, на одном из топчанов спал Тимка Гребень, вернувшийся с ночного дежурства на электростанции.

– Ты с ним жил? – шепотом спросила Дина, косясь на грязную ногу Тимки, торчавшую из-под одеяла. – А где у вас моются? А прачка у вас есть?

Узнав, что нет прачек, она расстроилась. «Кто же будет стирать белье?» Андрей не знал, что ответить. Ему не приходило в голову, что Дина не может стирать.