Мужья и жены Одиночества

У Грегорина сразу после знакомства с Александрой Серовой состоялся неприятнейший в его жизни разговор с невестой. Которая «разневестилась» так внезапно.

— Ты мог бы не делать предложение! — Рыдала Элайза в трубку. — Ты решил надо мной поиздеваться?

— Я собирался жениться на тебе, потому что ты идеальная.

— А тогда почему бросаешь?

— Потому что ты безусловно идеальная, а она — точно моя.

И Ромео положил трубку, представляя себе, как красивое лицо Элайзы искажено злостью от первой неудачи в ее жизни.

И вот теперь он решил показать любимую Наталье Борисовне, но забыл ту предупредить, что невеста сменилась за такое короткое время.

Приближался обед, и Наталья накрыла на обычное число своих подопечных (она уже давно простила Зою и снова выдала обеим подругам из соседней квартиры абонемент на свои обеды). Добавила еще одну тарелку. Но у Зои и Тани пропал аппетит, когда он представил им Сашеньку («мою Сашеньку) в качестве невесты. И Таня в первый момент хотела сказать что-то вроде: «ты же переспал с нами обеими»), но промямлила только «очень приятно». А Зоя зыркнула на Александру критическим взглядом, решив про себя, что выглядит лучше соперницы по подиуму. Да и она ничего не планировала с этим Ромео. Но все же ей было неприятно, что Грегорин предпочел ей эту швабру в тряпке (на девушке был короткий комбинезон цвета хаки).

После обеда Наталья Борисовна решила прогуляться в сквере, оставив молодых наедине. Но те не стали пользоваться ее отсутствием и опять только целовались.

Но не успела Наталья Борисовна в само презентабельном из своих видов выйти со двора их дома, как буквально застыла: на скамейке сидел бывший секретарь райкома партии, сам Сызмальцев Виктор Иванович. Он, конечно, постарел и пообносился, но все еще был хорош. Его взгляд на Наталье не задержался. Не те у нее размеры теперь, чтобы вместились в один взгляд, тут была бы нужна панорама. Но она сама радостно потрусила к нему:

— Кого я вижу? Какими судьбами. Вы же, вроде, в Питер с женой уехали.

— Уехали с женой, а вернулся вдовцом, — сказал Виктор Иванович, которому лицо женщины показалось смутно знакомым.

— Вот как? Не климат ей, стало быть, оказалось в этом гиблом месте.

— Не климат, так точно. — Наталья Борисовна видела попытки Виктора Ивановича вспомнить ее.

— Я Наталья Борисовна, не узнали меня?

Лицо бывшего начальника потеплело.

— Выглядите вдвое…Вдвое лучше! — выдавил из себя комплимент Бывший партайгеноссе.

— Да ладно, вдвое — втрое. — Засмеялась Наталья. И Виктор Иванович ее поддержал.

— Так вы куда-то направляетесь или присядете? — спросил Сызмальцев. И вдруг вспомнил, как хорошо ем было с той Натальей с красивой талией заниматься любовью на обкомовской даче среди яблонь. Один раз. Он всегда избегал соблазнов, но тут не устоял. Хотя занимались они сексом стоя — красавица оперлась на ствол дерева. Им было странно, стыдно и страшно, что кто- нибудь их увидит. Хотя уже почти стемнело, но можно было различить очертания. И кожа под руками горела. Наташенька ойкала и охала. А он плотно сжал губы. И вечером ему было стыдно перед женой. И он взвалился на нее впервые за несколько месяцев. И снова разочаровался в сексе. Но Наталью никуда не приглашал — на кону была большая должность или увольнение за аморалку.

— Присяду, — кокетливо, сама себя не узнавая, сказала Наталья. И опустилась все немалой тушей, заняв почти всю оставшуюся рядом с бывшим кумиром скамейкой.

И… зацепились они языками на час с лишним. Вспомнили, конечно, первым делом об общих знакомых, потом Наталья рассказала, что недавно вспоминала нравы партийцев для иностранного социолога.

— Зря вы так на всех наговаривали. Так себя вели наши только в столице, в провинции все было очень строго. — Сызмальцев перешел на началсвенный тон. Но потом подумал, что сам — то он с Наташей любовью занимался. Ну не на рабочем месте, так в саду. Но и тогда он не знал, что многие другие в их учреждении не обошли ее пристальным вниманием. Ему стало досадно и горько, ведь тогда он считал, что единственный позволил себе вольность по отношению к ней, считал себя виноватым. А оказалось…

Наталья Борисовна его настроение почувствовала и тут же разубедила мужчину:

— Но после того, как мы с вами под яблоней …прогулялись, я больше ни с кем не могла. Даже растолстела, чтобы перестать быть привлекательной. — И посмотрела в глаза Виктору Ивановичу так прямо и горячо, что вся горечь в душе осела на дно.

— И, конечно, про …яблоню я социологу не сказала. Я ж в вас была влюблена, как кошка. Да и до сих пор…

Сызмальцев ее взгляд не выдержал.

— Ну, мне пора домой.

— Пора? Вас кто-то ждет?

— Да не особо. Кот разве что к обеду.

Наталья обрадовалась и хотела было позвать Виктора Ивановича на чай. Но, вспомнив, что он там может наткнуться на Ромео сего любимой Сашей, с сожалением рассталась с бывшим шефом. Они обменялись телефонами и разошлись.

Но дома Ромео и Саши не оказалось — ушли искать квартиру для совместной жизни, о чем и оставили записку на столе.