Читаем Мужицкий год полностью

— Что двки псни поютъ? спроситъ какой нибудь зазжій на ту пору въ деревушку:- теперь великій постъ, а здсь двки псни поютъ!

— Законъ такъ велитъ! отвтили бы тому зазжему человку: — вдь нонче Благовщенье.

— Какъ законъ велитъ двкамъ великимъ постомъ псни пть? будетъ допытываться тотъ:- да еще въ такой большой праздникъ — Благовщенье, — до обдни!..

— Двки т не псню поютъ.

— Какъ не псню?

— А такъ не псню! отвтитъ тотъ, кого спрашивали:- не псню; это весну закликаютъ.

Прозжій человкъ и изъ этого ничего не пойметъ, опять станетъ допытываться: какъ это весну закликаютъ, для чего, да почему? И будутъ ему толковать, а онъ все-таки ничего не пойметъ, ничего здсь не скажетъ, только, выхавши изъ той деревни, всхъ дураками обзоветъ.

— Дураки! скажетъ онъ:- великій постъ, такой большой праздникъ, а тутъ двки во все горло псни дерутъ, какую-то весну закликаютъ…. Грхъ какой творятъ!..

А тутъ и не понимать-то нечего: всякій, кто мало-мальски учился, знаетъ, что давно-давно, вотъ ужь скоро 900 лтъ будетъ, какъ русскіе прадды нашихъ прапраддовъ православную вру приняли, а прежде этого были у нихъ богами — домовой, лшій, водяной… вотъ хоть теперь и весна-красна… Этимъ-то они богамъ прежде и службу справляли, да и до сихъ поръ простой народъ трудно увритъ, что этихъ домовыхъ да лшихъ и на свт-то никогда не было. Вотъ хоть бы н весна красна — разв это живая весна? Хоть ты ей молись, хоть ты ее брани, весна все таки придетъ; за весной лто, а тамъ зима; и закликать ихъ нечего. Вотъ простой народъ, не зная порядкомъ ничего, домовыхъ да лшихъ ругаетъ, и весн красной по прежнему молится, такъ какъ ей еще до православной вры молились, — все еще весну закликаютъ и по прежнему двки поютъ:

Весна красна,На чемъ пришла?

Наплись двки до сыта и разошлись по домамъ, а дома ужь обдъ собираютъ: накрыли столъ чистымъ настольникомъ, положили ложки, ковригу ршетнаго хлба, хоть и не чистаго, — этотъ годъ, пожалуй, до новины не дотянетъ, такъ еще съ зимы стали бабы печь изъ муки съ мякиною. Вс помолились на иконы и всей семьей сли за столъ. Старикъ накроилъ хлба, старуха поставила большую чашку варева на столъ; вс взяли по ломтю хлба, по ложк и перекрестились. Хлбнули по ложк, положили ложки на столъ и зали хлбомъ; потомъ спять взяли по ложк варева, положатъ опять ложки, пока хлбъ дятъ… и все такъ благочестиво, такъ истово…

— Не прибавить ли еще, родные? спрашиваетъ старуха-хозяйка, увидавши, что въ чашк ужь варева не стало.

— Подлей! отвчаетъ хозяинъ.

Съли еще чашку, испили квасу-сыровцу, встали, вышли изъ за стола и вс опять стали Богу молиться — за обдъ Бога благодарить.

Что же такое они ли? Вдь нынче Благовщенье — праздникъ, разршеніе не только вина и елея, да и на рыбу разршеніе, стало быть, и рыбки было въ варев? Нтъ, рыбки-то у нихъ не было — въ своемъ пруд рыба не водится, а хоть бы и водилась, такъ не про какого нибудь мужика, а про тхъ, кто побогаче мужика: отдали бы на откупъ рыбную ловлю въ пруд, а откупщикъ позволилъ бы разв взглянуть на рыбу, да и то еще если бы позволилъ, а то и взглянуть не даетъ — прогонитъ… Купить для праздника Господня рыбки? Купилъ бы… да купила-то — не хватило!.. Что же они ли? А вотъ что: сварила баба щей пустыхъ, да заблила ихъ коноплянымъ сокомъ: масла постнаго тоже не хватило…

На другой день вс мужики стали собираться къ работамъ, что лтомъ идутъ: кто сталъ соху ладить, кто борону справлять, кто сбрую чинить. Посл Благовщенья скоро за пахотьбу приниматься; не даромъ старики говорятъ, что о Благовщенье и на саняхъ недли или перездишь или не доздишь; а снгъ сойдетъ, земля оттаетъ, надо овесъ сять: вдь овесъ сять опаздывать нельзя; и пословица говоритъ: «овесъ сй хоть въ золу, да въ пору, а въ дождь сй рожь». Придетъ пора сять овесъ, тутъ ужь некогда ждать.

Вотъ и совсмъ весна наступила: земля отошла, мужики помолились Богу — засяли овесъ, и только стали землю подъ рожь пахать — а у котораго еще съ озими паръ поднимать, а тамъ опять за пашню подъ озимое, гулять некогда — надо еще засять гречиху; а въ петровки другая работа — снокосъ подойдетъ! Бабамъ тоже свое дло: пеньку мять, овесъ полоть, капусту сажать, а которая и картошку посадитъ — тоже дла не оберешься!..

Перейти на страницу:

Похожие книги

Отверженные
Отверженные

Великий французский писатель Виктор Гюго — один из самых ярких представителей прогрессивно-романтической литературы XIX века. Вот уже более ста лет во всем мире зачитываются его блестящими романами, со сцен театров не сходят его драмы. В данном томе представлен один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.Перевод под редакцией Анатолия Корнелиевича Виноградова (1931).

Виктор Гюго , Вячеслав Александрович Егоров , Джордж Оливер Смит , Лаванда Риз , Марина Колесова , Оксана Сергеевна Головина

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХIX века / Историческая литература / Образование и наука
Адриан Моул и оружие массового поражения
Адриан Моул и оружие массового поражения

Адриан Моул возвращается! Фаны знаменитого недотепы по всему миру ликуют – Сью Таунсенд решилась-таки написать еще одну книгу "Дневников Адриана Моула".Адриану уже 34, он вполне взрослый и солидный человек, отец двух детей и владелец пентхауса в модном районе на берегу канала. Но жизнь его по-прежнему полна невыносимых мук. Новенький пентхаус не радует, поскольку в карманах Адриана зияет огромная брешь, пробитая кредитом. За дверью квартиры подкарауливает семейство лебедей с явным намерением откусить Адриану руку. А по городу рыскает кошмарное создание по имени Маргаритка с одной-единственной целью – надеть на палец Адриана обручальное кольцо. Не радует Адриана и общественная жизнь. Его кумир Тони Блэр на пару с приятелем Бушем развязал войну в Ираке, а Адриан так хотел понежиться на ласковом ближневосточном солнышке. Адриан и в новой книге – все тот же романтик, тоскующий по лучшему, совершенному миру, а Сью Таунсенд остается самым душевным и ироничным писателем в современной английской литературе. Можно с абсолютной уверенностью говорить, что Адриан Моул – самый успешный комический герой последней четверти века, и что самое поразительное – свой пьедестал он не собирается никому уступать.

Сьюзан Таунсенд , Сью Таунсенд

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее / Современная проза