Мужская тетрадь

Фильм режиссера Андрея Звягинцева «Возвращение», получивший главные призы Венецианского кинофестиваля и выдвинутый от нашей страны на «Оскара», я посмотрела в обычном кинотеатре. Зал был полон. Не сомневаюсь, зрители жаждали узнать, поехала ли у «них» там, в Венеции, крыша – или картина действительно стоит общих трудов по ее восприятию и осмыслению. На Звягинцева разом обрушилось все: счастье признания и горе утраты (накануне премьеры утонул Владимир Гарин, исполнитель роли старшего брата, Андрея), награды и похвалы, но и первые разочарованные шепоты, но и (это уж с гарантией) первые волны зависти – к счастливчику, удачнику, выскочке. ВГИКов не кончал, а прославился в одночасье, помилуйте, да он наверняка даже не член Союза кинематографистов.

А всё, ребята, закончилось кино членов Союза кинематографистов. Оказалось, можно преспокойно обойтись без него – и снять чистый, сильный, глубокий фильм, без тени натужной конъюнктуры, без фальшивого патриотизма, без подражательных затей. Фильм, внятный миру. Наконец-то задача решена – и среди авторов решения, конечно, продюсер картины Дмитрий Лесневский.

«Возвращение» – серьезное и пронзительное высказывание о важнейших узлах жизни. Режиссер проявил храбрость и задел ее, жизнь, за больное. А что же в нашей русской жизни может болеть больше, чем вопрос – как будет стоять наша земля без мужчин и какое же мыслимо Отечество без отцов?

К двум мальчикам, Ивану и Андрею, что живут между покоем маминого дома и безжалостными законами подросткового мира, вернулся отец (Константин Лавроненко), после двенадцатилетней отлучки. Эдакий кряжистый хемингуэевский мужчина, волосы – соль с перцем, глаза стальные, ухватки звериные. Где был – не говорит, но нас, русских, не проведешь, мы отлично знаем, откуда в семьи сваливаются молчаливые папаши с волчьим прищуром и рыком «Всё, я сказал!». Вытащив мальчишек из дома, отец везет их сквозь пустые, мрачные и прекрасные пространства родимой земли на таинственный остров в северном море. Всеми средствами отец пытается сломить волю сыновей, приобщить, приохотить к своему суровому царству, где он главный и бесспорный повелитель. Старший сын согласен на испытания, младший – нет. В круглолицем упрямце Иване (Иван Добронравов) тоже обитает мужская воля, смысл которой в одном – или ты меня сломаешь, или я тебя. По-другому у них не бывает. Тот, кто ведет себя иначе, тот баба, трус и козел. И вот три воли сплетаются в смертельной схватке – кто кого. Взаимопонимание, уступки, тепло, душевность – все это исключено из яростного первобытного мира, где надо смолить лодку и добывать пищу, где лютуют ветхие стихии и опасность ждет за каждым углом. Подчинение старшему тут – закон, и приказы обсуждать не принято. Жестокий мужской мир пугает своей грубостью, но печаль-то в том, что без этой жестокости нет и мира. Некому воевать, некому строить, некому воспитывать детей, некому любить женщин, некому отвечать за Отечество, некому бить всякую нечисть, расплодившуюся на земле. Нет мужской воли – нет мужчин, а если они есть – они хотят победить друг друга.

Кажется, что, кроме тихой белокурой мамы (Наталья Вдовина) и официантки из провинциального ресторана, в фильме нет женщин. Это не так. Мужское трио «Возвращения» играет свою драму на лоне самой главной и самой жестокой женщины на свете, в сравнении с ее жестокостью мужские забавы – детские игрушки. Разумеется, это природа – важнейший и, наверное, самый потрясающий образ фильма (оператор Михаил Кричман). В отличие от прелестной, нежной и обворожительной природы Севера, явленной нам в «Кукушке» Рогожкина, природа «Возвращения» – не милая, не ручная, не соизмеримая с человеком. Русская природа. В ее якобы тихих красотах скрывается древний ужас, она следит за героями, нещадно поливая их дождем, окутывая туманами, качая на бескрайней воде их утлый челн. Она может, точно в насмешку, приманить солнечным лучом, подарить толстых рыбок – и она же способна проглотить любое существование просто так, забавляясь своей силой и человеческой беспомощностью.

И какой наивной, бессмысленной затеей предстает тогда сыновний бунт против отца. Какие, в сущности, ничтожные мелочи развели и рассорили их вплоть до трагического исхода. Вместе они были бы непобедимы, но, кроме суровой воли, для объединения нужна еще и любовь – не спрятанная в закромах души как слабость или болезнь, а живая, деятельная, открытая.