Мужская тетрадь

– Как бы вы определили, не как критик, а как образованный и внимательный зритель, что сделал Григорович для балета вообще и балета Большого театра в частности?

ВУЛЬФ: Григорович вообще перевернул представления о балете, изменил балетный мир. У него возникали сюжеты-мифы, полные философского смысла, о жизни как борьбе, об отчаянии и просветлении, он невероятно поднял мужской танец. Первые 15 лет в Большом были ослепительны, постоянно возникали новые имена, шли сплошные художественные победы. Потом у него наступил какой-то слом. Он готовился к выпуску балета «Иван Грозный» пять лет, но этот балет уже не вызвал единодушного признания. В этот момент случилась одна малоприятная история. Талантливый, блестяще пишущий критик Вадим Гаевский в своей книге «Дивертисмент» позволил себе обидную и даже оскорбительную статью в адрес Натальи Бессмертновой. Это вызвало гнев у Григоровича, но он не реагировал, отвечали другие критики, поднялся некий шум и дошел до ЦК КПСС. И ЦК оказал Григоровичу медвежью услугу – отдел издательства «Искусство», выпускавший книгу, был разогнан. Гаевский становится врагом Григоровича. Идет время, Гаевский преподает и учит и своих учеников этой вражде. Так и катился этот ком и докатился и до сего дня. Но именно Гаевский посоветовал Михаилу Швыдкому в 2000 году пригласить Григоровича на постановку «Лебединого озера», когда стало очевидно, что с театром – беда. Ничего не выиграл Большой от ухода Юрия Николаевича. В задаче спрашивается, за что боролись?

– Как же после этих шекспировских страстей бывшие недруги встретились на юбилее в Большом театре?

ВУЛЬФ: Да ничего, встретились, многие даже и подзабыли, что были недругами. Кстати, Владимира Васильева сняли безобразно, он узнал о своей отставке по радио в машине… Что тут скажешь. «Мне отмщение, и аз воздам»… Итак. Григорович вернулся на возобновление «Озера» и увидел на каком-то конкурсе очень красивую балерину Волочкову. Она ему показалась интересной, он ее пригласил на главную партию, никто не сопротивлялся. Волочкова станцевала корректно, не более того. Не было в ней поэзии никакой. С моей точки зрения, ее приглашение было ошибкой, да и Григорович вскоре охладел к балерине. Она выступает в Краснодаре, но это понятно – имя раскрученное, по части пиара только Цискаридзе разве может с ней поспорить… Григорович же начал восстанавливать и другие свои балеты в Большом. К этому времени прежних врагов в театре уже не было. Майя Плисецкая не принимает участия в жизни Большого. Кстати, она написала одни резкости о нем в книге «Я – Майя» – он-де и тиран, и деспот, и Сталин, а он ничего не сказал. Только молвил на одной пресс-конференции: «Плисецкая была блистательная балерина – в тот период, когда она танцевала». О Максимовой никогда ничего не говорил. Встретил на юбилейном вечере в коридоре, «не заметил»…

– Мне кажется, это говорит о большой внутренней боли… ВУЛЬФ: Конечно, но эту боль он никому не покажет. Наверное, он был несправедлив – не сомневаюсь, наверное, он поступал не так, как они хотели, но он их создал! И уволил потому, что считал – в этом возрасте со сцены пора уходить.

– А какая атмосфера была в Большом на вечере?

ВУЛЬФ: Очень теплая и восторженная. Григорович сидел в центральной ложе вместе с директором Иксановым, женой Наташей, вдовой Шостаковича Ириной и Владимиром Спиваковым с женой. В Лондоне он в зале не был, волновался за кулисами. А на сцену выпрыгнул – легкий, стремительный! Он человек огромного ума и необычайно сильной воли. Чего стоит одна эта история с краснодарским балетом, какой фантастический он воспитал кордебалет. Когда ему говорят – того нельзя сделать, этот уезжает, то и то не готово, – он этого вообще не понимает просто. Сейчас в Большом новый главный балетмейстер Алексей Ратманский, он поставил очень приятный балет «Светлый ручей», он молодой, способный человек, по-европейски лощеный, но в нем, конечно, нет того масштаба, которым веет от Григоровича, когда он только идет по лестнице.

– Да вот как-то вообще плохо сейчас с человеческим «масштабом», одни легенды остались, «острова в океане»… Выдающийся оперный режиссер Борис Покровский, который недавно отметил 95-летие, тоже ведь был изгнан из Большого театра. Мешают что-то Большому большие люди!