Мужские игры

В начале одиннадцатого дылда наконец сдвинулась с места. Уставившись прямо перед собой невидящими глазами, она медленно, как автомат, спустилась по ступенькам в метро. Парыгин направился следом за ней. Она дошла до платформы, но не села в поезд, а обессиленно опустилась на скамейку. Народу в этот поздний час было немного, и ему пришлось, чтобы не светиться, встать за колонной, метрах в пяти от девушки. Поезда приходили и уходили, а она все сидела, и не похоже было, что она собирается куда-то ехать.

Внезапно Парыгин напрягся: из открывшихся дверей вагона вышел высокий парень в серой куртке из нубука, отделанной светло-серой цигейкой. В первую секунду ему показалось, что это Доценко. Девица резко поднялась и сделала шаг в сторону парня, и в тот же момент Евгений понял, что они оба обознались. Лицо совсем другое, только фигурой похож, да куртка точно такая же. Парень быстро прошел мимо, а дылда снова села на скамейку. Плечи ее опустились, губы задрожали, по щекам покатились слезы. И Парыгин с удивлением почувствовал острую жалость к этой некрасивой высокой девушке, которая вот уже три часа с лишком ждет своего кавалера, не понимает, почему он не пришел, и с ужасом думает о том, что ее бросили.

Слезы по щекам девушки уже не просто катились, они струились мощным потоком, плечи тряслись, но она отчего-то не опускала голову, не прятала лицо в ладони, продолжая вглядываться в пассажиров, выходящих из вагонов. Никто не обращал на нее внимания, люди проходили мимо, занятые своими мыслями и заботами, и ни у кого не вызывала удивления плачущая на платформе молодая женщина.

Парыгин подошел и встал прямо перед ней, но девушка, похоже, его не заметила. Евгений положил руку на ее плечо, ласково погладил.

– Не плачь, – негромко сказал он, – он не стоит твоих слез. Раз он мог так поступить, значит, нечего по нему убиваться.

Она не подняла глаз, не посмотрела ему в лицо, а обхватила Евгения руками и прижалась головой к его куртке. В грохоте приближающегося поезда он сперва не услышал ее отчаянных рыданий, и только по вздрагивающей спине понял, что девушка больше не сдерживается и дала волю своему горю.

Евгений не боялся женских слез. Он знал, что некоторые, да что там некоторые – большинство мужчин их не переносят, теряются, не знают, что делать, и от этого либо становятся агрессивными и грубыми, либо сразу идут на попятный и уступают плачущей женщине. С ним такого не происходило. В сущности, он не видел разницы между женщиной плачущей и смеющейся. И в том, и в другом случае это было физиологическое проявление сильных эмоций, а полюс, положительный или отрицательный, значения не имел. Поэтому он молча стоял перед рыдающей девушкой, не испытывая ни малейшего психологического дискомфорта, и терпеливо ждал, когда истерика закончится.

Ждать пришлось недолго, за это время успели пройти только четыре поезда. Девушка расцепила сомкнутые за спиной у Парыгина руки и полезла в карман за платком. Евгений уселся рядом с ней, просунул руку ей под локоть.

– А теперь рассказывай, кто посмел тебя обидеть.

– Зачем? – всхлипнула она, вытирая нос. – Защищать меня будете?

– Ну, это не обязательно. Ты человек самостоятельный, если надо – сама себя защитишь.

– Чего же вы хотите?

– Хочу, чтобы ты не плакала и не расстраивалась. Хочу, чтобы ты улыбалась, потому что у тебя милая улыбка и хорошие зубы, а от слез у тебя нос краснеет, и это не очень-то красиво, согласись.

– Откуда вы знаете, какая у меня улыбка?

– А я у тебя несколько раз журналы покупал. Не помнишь?

Она отрицательно помотала головой и снова высморкалась. Теперь, после рыданий, она была не просто некрасивой – почти уродливой, с заплывшими глазами, опухшим лицом и красными пятнами на щеках.

– Так что случилось? Он не пришел?

Она кивнула, уткнувшись глазами в пол.

– И ты думаешь, что он уже никогда не придет?

Снова кивок, сопровождаемый коротким всхлипыванием.

– И для тебя это трагедия? Ты сильно к нему привязана?

Еще один кивок.

– Ну что ж, значит, тебе придется смириться с тем, что любовь не всегда бывает взаимной. Ты взрослый человек, и я никогда не поверю, что это первая в твоей жизни неразделенная любовь. Ты ведь уже проходила через это, правда?

Парыгин нутром чуял неладное. Девушка не вступала в разговор, хотя после истерики женщины обычно успокаивались и с каждой минутой становились все более общительными, начиная с возрастающим гневом обвинять «этого подонка» во всех смертных грехах. А эта, наоборот, с каждой минутой, казалось, все больше уходила в себя, закрывалась в своей раковине. Это Парыгина совсем не устраивало, не для того он мерз черт знает сколько времени на улице и стоял на платформе за колонной, чтобы в результате познакомиться с молчуньей, из которой надо слова клещами тянуть. Такая и не расскажет ничего путного. Надо ее расшевелить, не дать замкнуться окончательно.