Мужские откровения

Без двух минут император лежит без сознания посреди Успенского собора. Вокруг – сотни, тысячи людей. А Ники лежит. Высвободившееся время он тратит с пользой: он фантазирует, как подбегает к Кшесинской, целует ее, обнимает… Но все хорошее когда-нибудь заканчивается: обморок проходит, и надо вставать, чтобы принять корону Российской империи. За все это время ни единой душе в голову не приходит помочь государю. Ну, упал в обморок, очухался, встал – и слава Богу, продолжим. Ники демонстрирует качества, которые выдают в нем незаурядный характер и силу воли: сам поднимает корону, сам водружает себе на голову. Историческое кино?..

Вообще, император России – на секундочку, самого могущественного государства мира на тот момент – в фильме существует вне всякого контекста. Он как будто в вакууме. Вокруг него нет ни адъютантов, ни слуг – никого, никакого окружения. Он просто перемещается по экрану. Единственный момент, когда контекст появляется, – сцена, где Николай стреляет по воронам из ружья. Кто постарше – сразу вспомнит знаменитую сцену из великой «Агонии» Элема Климова. Вот тебе и контекст. Но ту сцену руководство «Мосфильма» распорядилось вставить в фильм, так как у режиссера получался слишком хороший царь. А сейчас она зачем понадобилась?

Сцена репетиции коронации – испытание не для слабонервных. Детей в кино не берите. Потому что там Александре Федоровне неосторожно прикалывают шпилькой к волосам корону – и тут вдруг по лицу будущей императрицы начинает течь струя густой венозной крови в палец толщиной. От укола шпилькой.

Иногда с концептуальными недостатками фильма тебя может примирить эстетическое наслаждение – это когда кино здорово снято, когда в нем отличные декорации, музыка, грим, в общем, когда есть нечто высококлассное, помимо содержания. Здесь этим надеждам не суждено сбыться. У персонажей «Матильды» второсортные, криво приклеенные искусственные бороды, у них ужасающий грим. Зато балерины Мариинки танцуют в сценических костюмах со вставленными в них светодиодами. Не шучу. Светодиоды в конце девятнадцатого века. А за что тогда японцы Нобелевскую премию получали в 2014-м?

К балетной теме создатели подошли с большим вниманием. В какой-то момент в картине возникает еще одна балерина. Зачем? Чтобы показать, как во время спектакля, тут же, за сценой ее употребляет некий высокопоставленный сановник из ближайшего окружения императора. Еще один ценитель прекрасного. Она пытается возразить – мол, ей сейчас на сцену, вот, уже и увертюра заканчивается; властный мужчина, обуянный страстью, отмахивается: подождут. Кто подождет: император? Вся свита, весь петербуржский высший свет, зрители?

Такое ощущение, что историческим персонажам, взятым из прошлого, создатели дали взаймы свои собственные сегодняшние представления о жизни. И тогда все становится на свои места. Тогда понятно, откуда это хамовато-пренебрежительное: «подождут». Понятно, почему Николай прикрывает голую Кшесинскую, лежащую на царском ложе, императорской мантией с горностаями, которую, на минуточку, надевали по самым торжественным и крайне редким случаям: успех нынешнего российского кино уже немыслим без «американской красоты» – аппетитной голой задницы в богатом VIP-антураже. И тогда понятно, почему в фильме нет царя. Его личности, пусть даже воссозданной силами кино, – нет. Актер есть, имя в титрах есть, а царя Николая – нет. Пустота. Некого винить: таких понятий, как чувство долга, собственное достоинство, честь, вера и тому подобных в окружающей нас действительности осталось так мало, что показать, сыграть их уже мало кто сумеет.

Все знают, что финал – это половина успеха. Что мы видим здесь: Николай приезжает на Ходынку, где произошли страшные события, и молится, просит прощения, стоя среди мертвых тел. А в следующем кадре – праздничный фейерверк, на фоне которого киноцарь смотрится не хуже Рэмбо в той сцене, когда американский герой бежит из джунглей, а позади него разрываются мины.

Концовка вообще сражает наповал. Надпись на экране: «Они жили счастливо 24 года». Это про Николая и Александру. Прозрачное: «…и умерли в один день» спрятано от зрительских глаз, но мгновенно возникает в голове у каждого первого. В конце концов, треш тоже нужно красиво «закольцевать». Получилось.

Создатели фильма вволю поиздевались над всеми своими героями. Над всеми. Снова – вопрос: зачем? Чтобы мы почувствовали – что?

Как это можно назвать? Кроме как катастрофа – по-моему, никак. И это произошло с уважаемым мною режиссером Алексеем Учителем.

* * *

Пока писал – немного остыл. Бог с ними, с авторами. Меня порадовали зрители: народ в зале смеялся. Люди, вы прекрасны! Вы чувствуете главное. Вы понимаете, где правда, а где ложь. Не теряйте эту способность – и все будет хорошо.

Пятьдесят оттенков настоящего