Мужские откровения

Однако обратите внимание: сегодня публика, ищущая для себя чего-то важного, идет не только в театр, она идет на многочисленные выставки и в музеи современного искусства. Почему так? Почему во всех крупных городах мира есть музеи современного искусства? Почему люди приходят, платят деньги за билеты и смотрят на странные работы странных авторов? Мне кажется, эти две сферы – современное искусство и театр – сейчас находятся на стадии столкновения. Не катастрофического, но концептуального. От этого контакта может произойти взаимное оплодотворение, должно родиться какое-то новое звучание, новый язык, которым заговорит новый театр.

Во многом этими надеждами объясняются мои шаги по обновлению театра «Модерн». Я очень рад, что к нам в театр приходят новые люди – артисты, художники, драматурги, композиторы, с которыми мы творим нечто новое, живое. Потому что цепляться за прошлое и в этом искать свой стиль – это тупик. В легендарном для русского театра XIX веке играли и говорили со зрителем языком девятнадцатого века, в XX веке Ефремов, Евстигнеев и другие великие артисты были понятны всем, потому что проживали на сцене жизнь человека двадцатого века. В XXI веке артист или режиссер будут понятны зрителю, только если они смогут передать ему свои мысли и переживания современным языком.

Так во всем: если в юности я, для того чтобы посмотреть хорошие фотографии современных европейских фотографов, ходил в библиотеку и выписывал там журналы в читательском зале, то теперь я просто беру смартфон и захожу на какой-нибудь фотосайт. И теперь не нужно брать с собой лезвие и втихаря вырезать из этих журналов понравившиеся снимки, как делал в свое время я – каюсь! было такое! – а можно просто скопировать файл к себе на телефон. Наша жизнь сильно изменилась. Изменилось значение многих слов. Изменились технологии. Мы сами поменялись. Театр не может не измениться вместе с жизнью.

Я убежден, что сегодня талантливая молодежь может найти и реализовать себя именно в театре. Говорю это, опираясь на личный опыт. Когда-то я занимался рекламой, видеоклипами, потому что это было безумно интересно. Я очень горжусь этим периодом. Потом было интересно заниматься телевидением. Но шоу-бизнес, клипы, реклама, телевидение – все это совсем неинтересно сегодня. Журналистика неинтересна. Неинтересно кино. Сегодняшнее кино предало своего зрителя. Оно подменило тайну кинематографа физиологическим процессом: включается экран – выделяется слюна, и зритель принимается жевать свой попкорн.

Только театр по-прежнему интересен зрителю. Может быть, потому что театру по-прежнему интересен человек. Не как физиологическая особь, а как личность. И этот взаимный интерес надо сохранять и поддерживать всеми силами.

Народный артист и «народный артист»

Нынче такое время – о народных артистах сам народ вспоминает, только если случится какой-нибудь скандал. Вот, Николай Басков и Филипп Киркоров снялись в клипе, который даже не заслуживает серьезного обсуждения – настолько он неинтересен и пошл. Но интересен сюжет, развернувшийся вокруг этой истории: широкая общественность, возмущенная клипом, выступила с призывом лишить Баскова и Киркорова званий народных артистов России. Народ, присмотревшись к своим артистам, заявил, что они – не его артисты, не народные. Народ, так сказать, против. Ну, против и против. Пошумели, погалдели, пофлудили в соцсетях – все успокоилось. Все стало как прежде: народ – отдельно, артисты – отдельно.

Пришел я как-то на спектакль, в котором играл один из любимых моих актеров, Саша Балуев. Купил программку, решил почитать. Вижу в составе труппы: «заслуженный артист Российской Федерации, лауреат премии такой-то, лауреат такого-то конкурса…» – добрых пять строк одних званий и титулов. Отдельным абзацем существует артист. Следующим в списке значился «актер Александр Балуев». Про спектакль ничего говорить не буду. Хороший был спектакль. И артисты хорошие. Вне зависимости от количества строк в программке напротив их имен.

Конечно, вся эта система маркировки – «народный», «заслуженный» – придуманная сразу после революции, была очень удобна для большевиков. И Сталин в 1930-е годы замечательно использовал этот рычажок управления творческой интеллигенцией. Система была проста: довеском к званию, которое само по себе могло согреть лишь самолюбие его обладателя, шли вполне ощутимые «коврижки» в виде дачи, пайка, повышенной ставки в театре. Размер и степень сладости «коврижки» зависели от масштабов звания: свои заслуженные-народные артисты были в союзных и автономных республиках (труба пониже, дым пожиже), а были заслуженные-народные Советского Союза: тут уже слой масла на хлебе был вполне ощутим. И уже без иронии: деньги, которые государство доплачивало артистам со званиями, иногда были очень и очень кстати.