Мужские откровения

Есть еще один момент. Я считаю, что сила образования в том, что оно никогда не прекращается. Точнее, это условие настоящего образования: если оно не прекращается, человек возрастает в своем деле, в своей профессии. Для творческого человека образование и вдохновение – вообще, взаимосвязанные понятия. Но так получилось, что вся наша система – она выстроена как раз вопреки тезису о необходимости непрерывного образования: есть школы, колледжи, институты и университеты, которые молодые люди заканчивают, – и все. Дальше – новый этап: работа, семья, дети и т. д. О том, где, как и чему может научиться, например, тридцатилетний человек, речь вообще не идет.

И это касается в том числе и театра, и кино. У зрелых актеров нет никаких возможностей для обучения. Да, понятно, что серьезный актер не успокаивается на достигнутом, он ищет пути для самообразования – он учится на репетициях, учится, читая книги, слушая музыку. Многие хорошие актеры регулярно ходят на спектакли, чтобы посмотреть на то, как работают их коллеги, чтобы поучиться каким-то их творческим находкам. Но этого недостаточно.

Кстати, есть и противоположные примеры (и таких немало), когда актер или актриса, достигнув какого-то уровня, с облегчением взбираются на свой небольшой пьедестал и уже – ни ногой, никуда. Им неинтересны чужие достижения, они не ходят на чужие спектакли, не смотрят кино, не спорят о творчестве. Они начинают побаиваться что-то менять: они нашли свой стиль, язык, – зачем трогать то, что и так неплохо работает? А ведь без эксперимента, без интереса к новому нет развития. Трусоватый актер – такое тоже бывает, и нередко. Многие боятся сделать неверный шаг – и не делают никакого.

Это я к тому, что главной целью системы театрального образования, как мне кажется, должна быть сознательная нестабильность. Нестабильность как свойство движения, изменения, эксперимента, самой жизни, наконец.

Театр Кабуки: как взобраться на японскую «колокольню»?

О театре Кабуки сложно говорить, если воспринимать и оценивать его с позиций традиционного, понятного нам русского театра. Хотя эти позиции – они правильные, проверенные временем, завоевавшие авторитет в мире и т. д. И отечественный зритель имеет полное право судить о театре именно с этой точки зрения: созвучно ли то, что он видит, русской театральной традиции, или нет; нравится ли ему то, что он видит, или не очень. Но в данном случае это «нравится» будет шаблоном, который помешает увидеть и почувствовать главное.

Ну, например: с традиционной русско-европейской точки зрения, японские артисты не могут петь, вообще. Они хрипят, они постоянно срываются на фальцет. Они играют на как будто расстроенных, дребезжащих инструментах. Все выглядит так, будто спектакль ставили пятилетние дети: они соорудили совершенно детсадовские декорации, за которые, кажется, загляни – увидишь ночные горшки с вишенками и грибочками; дети разрисовывали чудовищным, кричащим гримом лица актеров, они же заставили взрослых актеров странно двигаться по сцене, странно говорить – как будто это не живые люди, а фарфоровые куклы. Плюс – звучащие на протяжении всего спектакля «закадровые» пояснения – нараспев, под музыку:

– Миядзаки встал на ноги! – на сцене актер поднимается с пола.

– Он возмущен! – сообщает зрителю «ведущий», и Миядзаки гневно хмурит брови.

– У него болит горло! – подсказывает нам дотошный комментатор, как будто и так не видно, что происходит: актер хватается за горло и корчит гримасу боли и страдания.

Это фантастически наивно и примитивно. Если смотреть глазами «классического» зрителя. Да, Кабуки – это дети, играющие в куклы! И, как у детей в их играх все очень честно, по-настоящему – так и здесь.

Кстати, мимоходом – про актеров. В программке перед спектаклем увидел, что напротив имен и фамилий некоторых актеров стоят цифры, допустим, «Сэндзяку Накамура, 4». Это значит, что данный артист – артист в четвертом поколении. Он представитель актерской династии. Красиво. И почему-то в данном случае семейственность не идет во вред делу.

На Кабуки нужно сходить хотя бы раз в жизни, обязательно. Идти туда надо не то чтобы подготовленным (невозможно за два дня перед спектаклем проникнуться многовековой японской культурой и вдруг стать японцем), но нужно постараться поймать правильный настрой. Как мне кажется, главное при этом – понимать, что ты идешь созерцать красоту. Особенную, не природную, но рукотворную. Потому что спектакль театра Кабуки – это невероятный труд, начиная от создания кимоно и заканчивая тем же гримом. И тогда вы окажетесь на нужной волне, вы сможете ощутить и оценить работу актеров. Потому что актеру существовать на сцене в таких условиях, в условиях наивного, очень простого, очень открытого повествования, – это чрезвычайно сложно.