Мужские рассказы

Над Свечанами в небесном молоке купались летние зори. Поместье притаилось в нехожей затени лесов, среди дремотных сосновников и звериных троп. Высокий, рубленый палисад огораживал его от леса. Привратная часовня, вся увитая диким плющом и загнездённая пугливыми горлицами, возвышалась над дорогой, привязавшей Свечаны к далёкому и чужому миру, что разнёсся где-то за лесными перекатами. По ту сторону от ворот часовни лежал широкий двор, почти не тронутый ногами и колёсами повозок. Крепкие хоромы из бревенчатого остенца, с высокой крышей и вздёрнутым к небу охлупнем, с резными колоньками и зубчатыми причелинами радовали всякий глаз, кто бы ни переступил свечанский порог. Двор перед теремом был царством покоя. Сюда редко пробирались суета и тревога. Каждый прорыв новизны или бунтарства мог здесь потеряться в неспешности, рассудительности и долготерпении. Здесь хозяйничали тухлые мамки-стряпухи, с толстыми и сильными руками, здесь каждый угол продушило варильней, ревеневыми щами и выпечными каравайцами. Здесь свечанский петух, разукрашенный таким цветом перьев, что подобная краска нормальному глазу могла бы разве что померещиться, часами стоял на одном месте, поджав под себя ногу и вонзившись своим единственным глазом в никому не ведомую цель.

Свечанский двор был погружён в самого себя. Молодыми летними ночами над ним пели соловьи, на изломе лета золотистые пчёлы над ним носили свой мёд к дупляным ульям, над ним наливались водой осенние тучи, и будто сама старуха-вечность стерегла его покой, растя паутину на засовах его ворот.

Но сегодня дворовый люд поместья мог наблюдать редкую картин для свечанского быта. Сонные физиономии расписало любопытство, испуг, удивление и прочее живое перо человеческих чувств. В Свечанах творилось то, что немыслимо было здесь ни по каким порядкам, и потому вызывало такой интерес у окружающих. По двору расхаживал доброго вида стати бородач, какие обычно держат себя везде хозяевами, и потрясал старобытным мечом. Против него восстал кмет, что был не так спел годами как зрел на руку и тем выявлял своё достоинство.

— Что же ты стороной забираешь? А-ну, покажи мне свою руку! — так оговаривал старый Евтюх, желая испытать боевую сноровку своего гостя. Владко Клыч подбирался к противнику. А противник ему достался знатный. Это он держал в страхе ятвягов по всей верхней Волыни до самого Немана. Правда, тогда звали его не Евтюхом, а Евтеем Стипулой. Кто видел его в те годы мог бы вспомнить, как все пять часов, без заминки, орудовал Евтюх тяжёлым мечом, лишь перебрасывая его из руки в руку. Как наносил он три-четыре удара противнику сразу, при этом вовсе не замахиваясь. Да так, что каждый удар стоил бы вам какой-нибудь перебитой кости. Иногда на своём дворе Евтюх завязывал глаза платком и, не примеряясь, разбивал с полдюжины глиняных горшков, распиханных на значительном расстоянии друг от Друга по плетню. Ни одного лишнего шага, ни одного лишнего удара! А то бывало, что он вдруг заставлял четырёх своих мужиков нападать на него с палками, а сам только увёртывался от этих ударов не прибегая к оружию. Редко какой палке удавалось достать до его лба.

Теперь же Евтюх состарился и брал меч в руки только в память о своём громком имени. Сегодня его имя наставляло молодому гродненскому боярину Владко Клычу, что приходился Евтюху зятем. Старые глаза не замечали ненужности этого урока, не замечали и близкой расправы. Однако, Владко не стал святотатствовать над именем Евтея Стипулы, и мечи, ударившись друг о друга, разошлись по ножнам.

— А скажи мне, боишься ли ты старого Евтюха? — спросил свечанский воитель своего родовитого зятя.

— Кто не боится этого рубилы!

Евтюх хмыкнул от удовольствия. Хлопнув рукой по мечу, заклеймённому странной надписью «Господи помози ворогу моему», старый воин обнял гродненского кмета.

За всей этой разволокой с особым трепетом наблюдала одна пара глаз, которой такой исход боя принёс особую радость и упокоение. Дочь Евтюха, Аненка, боялась, что Владко, хоть и без умысла, в забаве, уронит честь её отца на виду у всего свечанского двора. И ещё Аненка боялась, что усердие Евтюха может показаться смешным для всех этих людей, которые вовсе не должны смешиться своим хозяином. И то и другое теперь отошло к напрасным страхам.

Над Свечанским поместьем догорал день. Владко посмотрел на жену и сказал:

— Ехать надо.

— Да-да… — вспомнил Евтюх. Его глаза вдруг вспыхнули новой выдумкой. — Я вот что, сам вас провожу. И не дожидаясь ответного слова, крикнул своему конюху. — Данько, седлаться! И моего поставь под седло. Возьми новое, сапуновое, с венчиками. Да чтоб потник был парчовый.