Мужские сны

Андрей прочитал, расписался, встал.

– И что теперь?

– А «что теперь»? Мы примем соответствующие меры и сообщим вам.

– А можно узнать, что представляют собой ваши меры?

– Кхм! Будем их искать, поймаем, допросим, ну и так далее.

– «Так далее» – это, надо полагать, означает, что вы их отпустите за отсутствием серьезных улик, так?

– Вы тут не очень-то, товарищ Ермилов! Вы все-таки в государственном учреждении находитесь, а я…

– Да, да, знаю. Вы – представитель государственной власти. Вот поэтому я к вам и пришел, а не к директору ресторана. Вы поняли? Именно к вам! И требую должного исполнения ваших функций. До свидания!

Ночью Татьяна опять не спала. Стресс, пережитый на берегу, выбил ее из колеи. Но и Андрей тоже не мог уснуть. Он ворочался с боку на бок, пока вовсе не плюнул на бесплодные попытки. Резко поднявшись с кровати, громким шепотом предложил:

– Все бока отлежал, а толку ноль. Пойдем покурим? Они вышли на крыльцо. Душную июльскую ночь не спасала даже близость реки.

– Видишь, ветер дует не с речки, а наоборот, – показал Андрей на сигаретный дым, уплывающий в сторону ворот. – Духота!

– Андрюша, мне очень жалко Дашутку, но тебя жалею еще сильней.

– Перестань, – сдержанно попросил он. – Не рви душу.

– Но я тоже переживаю, как ты не поймешь?

– Хорошо, я верю. Но лучше не говорить сейчас об этом.

– Почему? Когда выскажешь то, что болит, легче становится.

– А тебе непременно хочется облегчить душу? Ха! «И жить торопимся, и чувствовать спешим»? Как все же человек устроен! Во всем бы нам потакали да гладили по головке, а если обидели, то тут же пожалели бы, леденец в рот сунули, игрушку по-быстрому купили. Только бы не страдать и не видеть чужих страданий. Сироп, сплошной сироп! Вот наш жизненный идеал!

– Андрей! Зачем тебе надо обижать меня? Или ты таким образом облегчаешь свою душу?

Он коротко взглянул на нее, но не ответил. Молчание становилось тягостным. Татьяна поднялась первой и ушла в дом. Андрей так и остался во дворе. Она уснула, когда солнце высветлило верхушки деревьев и пропели третьи петухи. Ухода Андрея она не слышала.

– Тетя Таня! Нам уже пора к папе идти. Ну, тетя Таня!

Татьяна открыла глаза и увидела Дашу, стоящую рядом. Девочка уже оделась и даже причесала волосы.

– Дашутка ты моя! – улыбнулась Татьяна и взяла в свои руки ее прохладные ладошки, прижала их к своим щекам. – Как хорошо! Как будто в ручье умылась.

– Кто, я?

– Нет, я. У тебя ладошки мягкие и холодные, как вода в лесном ручье.

– Я только что умылась, – рассмеялась Даша. – Вот они и холодные.

– Ладно. Я сейчас быстренько умоюсь, и будем завтракать.

– А я чайник на плитку поставила.

– Умница! Я сейчас!

Они сидели за столом и пили чай с булочками, купленными накануне в столовой. Татьяна всматривалась в Дашино лицо, боясь найти в нем новые, незнакомые черточки, но ничего такого не обнаружила. Она незаметно вздохнула и перекрестилась.

– Мы с мамой вчера разговаривали, и я ей не сказала про этих уродов, чтобы не расстраивалась, – вдруг сообщила Даша.

Девочка посмотрела в Татьянины глаза, ожидая, что та похвалит ее за такой благородный поступок, но Татьяна промолчала. Ей вспомнились хлесткие слова Андрея, сказанные ночью: «Сироп, сплошной сироп!» Она перевела разговор в другое русло:

– А чем мы папу накормим? Он ведь не любит булочки. Надо что-то придумать, а?

– А давайте просто мяса нарежем, да и все. Все мужчины едят мясо.

– Ты имеешь в виду буженину?

– Ага. И еще возьмем огурцы и хлеб.

– Ну что ж. Это идея. Я сейчас возьму в яме буженину, а ты сполосни чашки в этом тазике, ладно?

– Угу.