Мужское дело

Сэм выглянул в окно и вдруг… Как он раньше не заметил? В углу двора весь залитый солнцем возвышался портик. Он ущипнул Андерсона и пальцем указал на портик. «Ну и что?» — не понял тот. Эх! Показать бы это чудо маленькому принцу! Но со старого места ничего не разглядишь. Правда, Сэм мечтал о другом портике: две бесконечные лестницы, как у Иакова из Священного писания, и беспорядочное нагромождение балок, подобно реям трехмачтовых судов (со страницы «Корабли» в словаре). Но и этот школьный портик, белый и приземистый, восхищал его. Вот он поднимается вверх, прыгает, раскачивается… Острый голос Андерсона (он был на два года старше Сэма) призвал его к порядку — надо вести себя, как учат взрослые.

Отец ждал Сэма у выхода. Он был чем-то встревожен, как учитель. Сэм бросился в объятия Па: «Пойдем, я покажу тебе портик!» Но Па быстро увел его. За их спиной послышались выкрики. «С чего бы это? — недоумевал Сэм. — Сегодня не праздник. Разве что начало занятий?» Он попытался вспомнить, было ли в прошлом году… Но ни о чем не спросил отца. Полицейских было вдвое больше, чем утром, и это его порадовало.

— Не говори матери, что эти люди кричали нам вслед, — Па говорил непринужденно, но каким-то осипшим голосом.

— Не скажу, — пообещал Сэм, — это мужское дело!

Па наклонился и обнял сына. Сэм почувствовал на щеке прохладное прикосновение медали.

Если Ма плакала, она становилась отяжелевшей и распухшей от слез, как дерево после ливня. Она ни о чем не спросила сына, даже не заставила его взять добавку. Обнимая его на пороге, Ма забыла сказать, что, переходя дорогу, надо смотреть под ноги. Дверь закрылась. Сэм догадался, что мама опять плачет, и испытал угрызения совести.

В тот же день после полудня мастера Паркера вызвали в кабинет директора завода. Во время воины директор был его ротным командиром. Па называл его «Господин Джеймс», а тот обращался к Па «дружище».

«Зачем он меня вызывает? — думал Па, — Хочет поговорить о предстоящей встрече ветеранов нашего отряда? А может, из-за моего предложения о сменном дежурстве в бригаде?»

Господин Джеймс усадил Па, сел рядом, предложил сигарету и поинтересовался, как дела у Сэма.

— Он весит шестьдесят шесть фунтов, господин Джеймс.

— Точно, как Том, мой младший.

— Они почти ровесники — разница около двух месяцев. Мы оба принесли их в своих солдатских мешках, господин Джеймс! — засмеялся только Па.

— Да, конечно, — сказал патрон, пряча глаза, — к тому же они учатся в одном классе. Мне неприятно говорить об этом, Паркер, напрасно вы отдали Сэма в федеральную школу…

— Почему, господин Джеймс?

— Вы прекрасно знаете, дружище!

— «Федеральная школа», что это означает? — произнес Па после долгого молчания.

— Школа… э… государственная школа.

— И что же, Сэм не живет в государстве, господин Джеймс?

Директор придвинулся почти вплотную к мастеру. Лучшее средство поладить — это жить отдельно. Молодые хозяйки стремятся быть подальше от свекрови, и он от души расхохотался. На этот раз серьезным остался Па.

— Детям очень хочется сблизиться и понять друг друга, господин Джеймс!

— Безусловно. Со временем они подрастут, из них получатся юноши и девушки, которые тоже захотят «сблизиться», а это уже другое дело, Паркер.

— Значит, в федеральной армии, — нахмурился Па, — белые и цветные стоят в одном ряду, а в федеральной школе это невозможно?

— Именно так, дружище.

— Что хорошо для войны, для мира не годится? Да, добрые тогда были времена, господин Джеймс!

Он с трудом отыскал пепельницу и потушил сигарету.

— Решать вам, сержант Паркер, я больше не командир.

Па натянуто улыбнулся.

— Мне нравилось исполнять ваши приказы, мой капитан, но мне не нравятся ваши советы, — сказал Па дрогнувшим голосом.

Они пожали друг другу руки. На пороге патрон задержал мастера:

— Ваше предложение о сменной работе бригады меня заинтересовало, Паркер. Мы к нему еще вернемся. Они разошлись, довольные, что снова оказались на дружеской ноге.

На перемене Сэма и Андерсона вывели во двор. Там уже стояли двое черных ребят. Смотритель повел всех четверых к служебной двери в противоположную сторону от главного входа. Проходя мимо портика, Сэм спросил:

— А когда у нас будет гимнастика?

— Завтра, завтра! Ну-ка, поскорей…

Они очутились на улице, точно рыбы, выброшенные в море. Заперев за ними дверь, смотритель брезгливо вытер руки.

Там, у фасада школы, размахивали плакатами, виднелись поднятые руки, слышны были громкие крики и скандирование.

— Давай взглянем, — предложил Сэм. — Видно, это церковное шествие.

— Поторапливайся, идиот, — прошипел Андерсон, утаскивая его за рукав.