Мужское обаяние

Белл Робинс Мужское обаяние

Письмо из бутылки

«Милая Дама моей Мечты!

Кто ты? Где ты живешь? Почему я до сих пор не встретил тебя? Если бы я только знал, в каких краях тебя искать, моя милая. Если бы я только знал, как ты выглядишь, какое у тебя лицо… Лицо, которое я сжал бы ладонями и любовался им, если бы только ты действительно оказалась дамой моей мечты.

Существуешь ли ты? Возможно, я слишком плохо представляю, чего хочу. Может быть, я тысячу раз проходил мимо тебя, но не мог узнать. А если увижу тебя, пойму ли, что это ты? Моя последняя связь тянулась долго, и женщина, с которой я жил, как и я, была человеком профессии, призванной помогать людям. Между нами было много общего. Нам хотелось постоянства и стабильности, мы хотели иметь крепкую семью и завести детей.

Но этого оказалось недостаточно. Отсутствовала страсть. Я не имею в виду секс, если ты подумала о нем. Я говорю… о настоящей страсти. Другого слова не найти. Мне хочется, чтобы сердце мое выскакивало из груди, чтобы ладони становились влажными, колени слабели. Даже простая возможность вспомнить о такой любви способна помочь преодолеть все трудности, уготованные жизнью.

Я — мужчина, которому нужно пламя страсти. Всепоглощающее желание. Мне нужна женщина, способная заставить меня испытывать к ней постоянный интерес. Существуешь ли ты, моя милая?»

Письмо было подписано просто: «Твой»:

1

— Твой отец виновен.

В дверях кабинета в безупречной позе застыла Вирджиния Файфилд. На ней был серый шелковый костюм-двойка, хотя любой здравомыслящий человек в такую жару снял бы пиджак.

— И тебе, как и мне, это известно, Маллори, — с вызовом поглядывая на него, продолжила она.

Маллори, отметил Фрэнк. Обычно именно по фамилии Вирджиния обращалась к нему, видимо догадываясь, что это действует ему на нервы[1]. Очень редко она звала его по имени, причем только «Фрэнсис», и никогда — «Фрэнк».

Поднявшись, он посмотрел на свой заваленный папками стол, взгляд его замер на кружке, подаренной коллегами на Рождество. «Фрэнку Маллори — Величайшему Защитнику», — гласила сделанная на ней надпись. Когда ему дарили ее, кружка была до краев полна разноцветными презервативами.

В отличие от Вирджинии у его подчиненных есть чувство юмора. Поняв, что она внимательно рассматривает принадлежащие ему вещи, Фрэнк снова поднял на нее глаза. Ему вдруг стало противно, что приходится думать, какие выводы о нем, глядя на все эти предметы, сделает Вирджиния, хотя за заваленным папками столом он явно выглядел загруженным работой, что соответствовало действительности, а замеченная ею кружка свидетельствовала о добром отношении к нему коллег.

Единственное, о чем сожалел Фрэнк, — это о модели корабля в бутылке. Выглядит слишком личным, подумал он. В детстве он увлекался моделированием и перенес в свой кабинет часть коллекции, хранящейся в доме родителей и в его квартире.

Вирджиния вопросительно выгнула бровь.

— Пиратский корабль?

Он пожал плечами с безразличием, которого в ее присутствии никогда не чувствовал, сам не понимая почему, ибо никогда не страдал от отсутствия общества красивых женщин.

— Этим все сказано, да? — тихо осведомился Фрэнк. — Ведь мой отец мошенник, верно?

— Я не считаю, что пиратский корабль является достойным украшением стола шефа службы безопасности, — спокойно согласилась она.

— А мне кажется, что «Веселый Роджер» в данном случае весьма уместен, мисс Файфилд.

— «Веселый Роджер»?

— Да, пиратский флаг, — пояснил Фрэнк. — Его поднимали на корабле, давая понять противнику, что пощады ждать не следует. Что битва будет вестись насмерть.

— Я приму это к сведению. И спасибо за урок истории.