Мужской гарем

— Она не сказала, за что? — с нарочитым равнодушием осведомилась Далила.

Евгений усмехнулся:

— Она не сказала, а я и не спрашивал. И в конверт не заглядывал, если это интересует тебя.

— Приятно, что своим принципам ты не изменил. Значит, Вета просила тебя посидеть с ней? А почему? Надеюсь, она объяснила.

— Да, сказала, что разговаривала с отцом. Он вроде не советует никому лезть в это дело. Соболев сам принимает активные действия и боится, что мы будем только мешать. Я думаю, это разумно.

— Я тоже так думаю, — со змеиной улыбочкой согласилась Далила. — А Вету он не хочет к себе забрать?

— Зачем? — испугался Евгений. — Пускай у меня поживет. Ей вроде неплохо.

— Жека, у меня небольшой перерыв образовался. В кондитерскую собираюсь. Пойдем, по чашечке кофе выпьем, — предложила Далила.

Евгений поднял вверх указательный палец и воскликнул:

— О! Такая умная мысль может прийти только в голову!

Она рассмеялась:

— А что, в теле человека есть другие вместилища мыслей?

— Есть, в зависимости от профессии. Чиновники, например, испокон веку думают тем местом, на котором сидят.

Далила взъерошила чуб племянника и, не скрывая своего умиления, воскликнула:

— Ах, ты мой оптимист!

Евгений обычно нежностей не терпел и сердился, но в этот раз он поймал руку тетки, поцеловал ее и признался:

— Когда мама погибла, я уже был большим, а ты не очень-то взрослой. Наверное, поэтому я мамой тебя никогда не называл, но, честное слово, в мыслях я только так тебя называю.

Несмотря на то, что такое поведение было ему не свойственно и неожиданно, Далила не удивилась. Она поняла, что его откровение — плата за ее поддержку в рискованном деле с Ветой, сигнал «я оценил».

«И как я после такого признания расскажу ему о своем решении? — огорчилась она. — Как буду просить расстаться с Ветой? Ладно, отложу разговор на другой день, тем более что он сам собирается взять тайм-аут».

В кафе Далила уселась за столик, а Евгений отправился за пирожными. Пока она обдумывала утренний разговор с Александром, Евгений дурачился и приставал к молоденькой продавщице.

— Девушка, что вы мне посоветуете сегодня съесть? — пытал он ее. — Что у вас самое вкусное?

— Смотря какой у вас вкус, — кокетничая, ответила продавщица.

— У меня нет вкуса, — признался Евгений.

— Совсем нет? — удивилась она.

— Если и есть, то очень дурной. Я себе нравлюсь.

Продавщица хихикнула и заявила:

— Что же, и у меня вкуса нет? И мне вы нравитесь.

— Я вам нравлюсь? — поразился Евгений и, ликуя, одобрил:

— Девушка, у вас отличнейший вкус!

— Почему это? — насторожилась она, ожидая подвоха.

— Потому что внешне я Аполлон! Потому и в очках хожу, чтобы обратно в Эрмитаж не утащили.

— Так в чем же дело? — резонно поинтересовалась продавщица. — С чего вы взяли, что у вас нет вкуса?

— С того, что я нравлюсь себе изнутри.

Далила встряла в их разговор:

— Не слушайте его, девушка, внутри у него ничего нет, одни субпродукты: сердце, легкие, печень. Нам, пожалуйста, черный кофе, по две трубочки и по корзиночке, — заказала она.

— А мне все по барабанчику, — добавил Евгений. — И заплатят за нас олигархчики.

— Я заплачу, — успокоила продавщицу Далила и пояснила:

— Не обращайте на него внимание. Он помешан слегка.

— На политике, — добавил Евгений, принимая поднос с пирожными.

Поставив поднос перед Далилой, он трагично изрек:

— Больше тебя никуда с собой не возьму. Из-за тебя такие ноги сорвались с крючка.

Далила, выбирая корзиночку поаппетитней, рассмеялась:

— У нее же над прилавком один только бюст. Как ты ноги увидел?

— Ай, что тебе объяснять, — горько отмахнулся Евгений. — Нет у тебя того органа, которым мужчины видят женские ноги.

— Здрасте. Нет и слава богу. Если что, возьму напрокат любой. Но пока мне не надо.

Он поразился:

— Неужели! Это депрессия! Сами лечим, сами калечим… Кстати, зачем ты меня вызвала? Это тебе ничего уже не надо, а я еще не пресытился, — шутливо набросился он на тетку. — С важного дела меня сорвала, понимаешь ли. Точнее, сорвала-то ты не меня, а Вету.

— Ах ты циник! — восстала Далила. — Там Вета, здесь продавщица. Как это понимать?

— Отвечу тебе стихами русского романса, переделанными на мою современную жизнь. «Живет во мне едрическая сила! Ничем ее во мне не истребить! Умру ли я, но над моей могилою едрическая сила будет жить!»

— Сам придумал?

— Да, постеснялся кого-нибудь попросить. А что, понравилось? Аплодисментов и затрещин не надо, — скромно потупившись, возвестил Евгений.

Далила опустила зашедшую на затрещину руку и вздохнула:

— Ладно, давай ближе к делу. У Матвея на носу день рождения.

— Я не забыл.

— Будем тебя приглашать?

Евгений решительно тряхнул головой:

— Не будем! Подарок я, конечно, пришлю и позвоню с наилучшими пожеланиями. Остальное, пожалуйста, без меня. Думаю, как-нибудь обойдетесь. Матвей меня умеренно любит, простит и с наслаждением будет скучать.

— Зря ты, он тебя правда любит.

— О! Я знаю! И мечтает в объятиях задушить!

Далила соврала:

— На днях он тебя вспоминал.

Нагоняя на лицо черные тучи, Евгений трагически осведомился:

— Неужели его новый «Мерседес» барахлит?