Мужской роман

Истории Вась-Вася Игорь всегда слушал с нескрываемым удовольствием. Палюрич рассказывал вкусно и умело. Пару раз Игорь даже брал с собой диктофон, дабы увековечить какой-нибудь из Вась-Васевских монологов. Но, увы, Палюричевское вдохновение боялось обнародования и исчезало при первых же признаках наличия записывающих устройств. Вась-Вась и рад был бы поболтать на запись, но диктофон отчего-то сковывал, и ничего не получалось.

— Эх, жаль, камеру не взяла! Такие смачные монологи запечатлять надо, — сама себе вздохнула Вера, не замечая подозрительного взгляда Игоря.

— Ты что, мысли читаешь? — шепнул девушке Игорь.

— Ну-ну, что дальше? — принялась теребить замолчавшего Палюрича Вера, оставив Игоря без ответа.

— А то, что друзья-то мне, кончено, поверили. И пришлось мне с ними своё будущее перевоплощение обмывать. К себе в подъезд после этого я попал на удивление легко, а вот в замочную скважину уже с большим трудом. В квартиру скорее ввалился, чем зашел. Ни о каком бритье налысо и речи быть не могло. В том состоянии я мог попасть бритвой не туда и выколоть себе глаз. Но ведь ребятам уже пообещал… Неудобно… В общем, решил я рано утром побриться, перед работой А для верности взял все-таки бритву и, тщательно целясь, провел довольно толстую полоску над левым ухом. Утром встать пораньше, естественно, не получилось… Проспал. Подскочил, как ненормальный. Не глядя, плеснул в лицо воды, а в желудок кофе. Помчался в офис. Чувствую, что-то не то. Народ как-то подозрительно косится в след. Прихихикивают. В общем, не всегда обрубание путей к отступлению способствует продвижению решения задачи… Частенько это лишь выставляет тебя на посмешище…

— Странно. Сейчас вон каждый второй с такой прической ходит, и ничего. Никто пальцами не тыкает, — дабы вытянуть Вась-Вася на красивый спор, принялся подначивать Игорь.

— Вот, вот! Раньше людей еще хоть чем-то удивить можно было… Кстати, готов поспорить, что это моё приключение всерьез повлияло на моду в нашем городе. По крайней мере, раньше у нас никто с выбритыми над ухом полосками не ходил.

— Ну, уж нет, — скривился Игорь, — Так безбожно приукрашать действительность я Вам не позволю. Не хотите ли сказать, что и на запад мода на полоски тоже от вас пришла? Нет уж. Уверенно заявляю, что ваша безалаберность не могла быть воспринята, как новый стиль… Вы недооцениваете наших стиляг.

— Нет, — радостно кинулся спорить Палюрич, — Это вы недооцениваете реакцию, произведенную в городе моей наполовину выбритой головой!

— Ой, да неважно… Тоже мне гонки… Вась-Вась опередил моду или она его, — Вера решила прекратить пустые словоизлияния, — Что дальше было? Интересно же…

— Что, что, — тяжело вздохнул Палюрич, — Пока от начальства массу матов в адрес своего внешнего вида не выслушал, так и не понял, в чем дело…

— Вот! Мораль сей басни такова: «Рубить пути к отступлению равнозначно отпиливанию сука, на котором сидишь.» — радостно подытожил Игорь, — Потому как, если суждено тебе бегством спасаться, то все равно побежишь, даже если весь обратный путь минами предварительно заложил.

— Эк, завернул, — восхитился Вась-Вась, — И что?

— А то, что не надо было Миленку говорить, будто я сделал уже всё. Он и так не слишком нас любит, а тут лишний повод для недовольства появится: обещали слоган, и не сделали. В общем, если не получится придумать, представляете, как неудобно будет…

— Представляю, — самодовольно замурлыкал Вась-Вась, — И ты представляешь. Поэтому придумаешь. Профессионал от любителя ведь чем отличается? Тем, что профи свою работу, невзирая на погодные условия, всегда выполнит… И я, между прочим, таки вынужден был в то же утро побриться налысо. А, если б полоски эти с вечера не выбрил, кто знает, может, до сих пор бы с прической советского инженера ходил и болезненно мечтал о концептуальности своего внешнего вида.

— Придумаю, — с готовностью купившись на «профессионала», ответил Игорь, — Куда ж я теперь денусь… Объявлю срочные военные сборы своему никчемному мышлению, и что-нибудь стоящее обязательно придумается.

— Неужели вы всерьез думаете, что вдохновение можно изнасиловать?! — несколько резче, чем следует в обычной беседе, спросила вдруг Вера.