Мужской стриптиз

Вера танцевала в паре с Тимуром Рамазановым. Именно Тимур, и только он один, мог стать настоящим соперником Степана, мог победить его и уж, во всяком случае, доставить много неприятных, даже страшных минут.

Надвигался памятный танцорам союзный чемпионат. Степан нервничал, дергался по пустякам, не спал ночами… Любимые глаза, обведенные нехорошими, болезненными тенями, смотрели на Маню с тоскливой укоризной. Словно молили о помощи и спрашивали: неужели ты, Маруся, в самом деле, не в состоянии сейчас ничего для меня сделать?

Маша знала: Степан привык действовать и играть наверняка. Он не желал рисковать, жертвовать собой, идти вслепую напролом. Он не признавал честной, настоящей борьбы, потому что ее в принципе не бывает на свете. Она не может быть до конца безупречной! Испокон веков существуют и останутся подводные течения, рифы и невидимые миру камни. Мир так устроен. Знакомства, козни, интриги… Если ты не успеешь вовремя организовать подножку, значит, ее тотчас проверят на тебе. Не промахнись и будь только первым! Всегда первым. Во всем.

Да, выходя на паркет, Степан должен быть заранее уверен, что уйдет отсюда лишь победителем. Без этой убежденности ему ни за что, никогда, никого не перетанцевать. Он не так силен душой, как кажется. И его уверенность необходимо подкреплять, страховать. Заведомо подтверждать несостоятельность соперников. Их заранее обезвреживать. Любыми доступными и недоступными способами. Степан должен знать, что все остальные слабее, что ему нет равных, иначе танцевать по-настоящему он не сумеет. В самый напряженный момент откажут нервы. Великий танцор всегда больше всего нуждался в "костылях": сначала — в виде сестры, опоры в настоящем, потом — в виде Андрея, своего гарантированного будущего.

Проклятый Тимур! Он вырвался вперед совсем недавно, и многие говорили, что если бы не Вера — артистичная, выразительная, всегда добивающаяся своеобразной глубины и яркости танца — горячему Тимуру не видать призовых мест, как своих ушей. Он бывает вульгарен, порой чересчур резковат в движениях, часто грубо переигрывает и зарывается на паркете. Слишком бьет на эффект.

Имя Рамазанова позже нехорошо ассоциировалось у Степана с именем любимого ученика Семушкина, о чем тренер лишний раз старался не вспоминать.

Победный, стремительный танец Тимура нужно было остановить любой ценой. Этой ценой стала задумчивая Вера.

Степан впервые увидел ее на пленке, принесенной сестрой. И застыл, не отрывая мрачного, темного взгляда от рыжеватой девочки, фонариком летящей по паркету.

— Ты слишком часто смотришь на казанскую пару, — заметила как-то Манечка. — Не стоит тратить на них столько времени. Ничего исключительного, но парня, на всякий случай, лучше нейтрализовать.

Брат ничего не ответил. Он почти не советовался с Машей, полностью доверял ей свою судьбу и только невзначай спросил ее однажды поздно вечером:

— Когда ты едешь?

Манечка молча показала билет на поезд до Казани.

Уговорить Веру оставить Тимура ради Юрасова оказалось непросто. Хотя Маня не привыкла отступать перед сложностями, даже она тогда думала, что ничего не получится. У нее опускались руки…

Верочка равнодушно, рассеянно, вежливо, не прерывая, выслушивала все предложения, отрицательно качала головой и отправлялась на тренировки с Тимуром. Слегка обнадеживало лишь одно: Вера не рассказала партнеру ни о том, кто такая Маша, ни о цели ее визита в Казань.

Впрочем, Манечка действовала в своих обольщениях крайне примитивно: Москва, известный танцор с мировыми титулами, мгновенная, ослепляющая слава… Вера, конечно, всего этого хотела, но могла легко и довольно скоро добиться того же самого, не оставляя Тимура. Зачем ей именно сейчас его бросать?

Конечно, Юрасовым было бы неплохо заранее привлечь к своей игре тренера, но они боялись рисковать. Юрий Петрович не собирался менять Светлану, постоянную партнершу Степана, тем более перед самым чемпионатом. Казалось, он вполне доволен дуэтом и всерьез рассчитывает на очередную, бесспорную победу. Не принимая во внимание грозную казанскую пару.

Маруся всю голову изломала в поисках выхода. Времени оставалось мало, почти в обрез, приходилось решать все на ходу, стремительно, не позволяя себе размышлять, не имея возможности перебирать различные подходящие варианты и искать среди них наилучшие. Манечка вспоминала брата, его остановившиеся, ужасные глаза и больно сжимала руками виски, пытаясь придумать хоть что-нибудь путное и реальное. Одной любви и неистового желания помочь брату оказалось слишком мало, требовались большая изворотливость, хитрость, сообразительность. Мане всего этого явно недоставало.