Музруков

Кадровик с нашими документами привел нас в приемную. Вызывали в кабинет по одному. Борис Глебович в форме генерал-майора выглядел строгим и непроницаемым. Я зашел, он пригласил сесть, документы мои были у него на столе, кадровик что-то ему шептал. Директор посмотрел на меня, улыбнулся — и как-то стало спокойней. Он стал задавать вопросы: кто остался дома, где работает отец, как живут братья, как чувствует себя мать. Этими вопросами он мгновенно сбил напряженность в разговоре. Потом спросил, какие у меня были в институте любимые предметы. Я сказал, что гидравлика, технология металлов, автоматизация технологических процессов. Он опять улыбнулся и говорит: “Гидравлики и автоматизации у нас хоть отбавляй!” — и дал указание кадровику: “Пиши: в хозяйство Архипова”. Вся процедура заняла двенадцать минут. Вышел я от него воодушевленный — будет интересная работа. Всех нас он распределил в течение часа. Когда мы выходили, кадровик рассказывал, что Борис Глебович обязательно беседовал таким образом с каждым выпускником, чтобы посмотреть ему в глаза.

“Хозяйством Архипова” назывался первый уран-графитовый промышленный реактор под индексом “А” для наработки плутония — как в народе говорили, “Аннушка”. Для первых испытаний (1949 года) плутоний нарабатывался именно на этом реакторе, который был пущен в 1948 году. Начальником объекта “А” был Николай Николаевич Архипов. После собеседования с ним меня назначили дежурным инженером в центральный зал реактора, в смену Николая Ивановича Козлова. Освоение рабочих мест проходило в работе, возникало много сложностей. Помогали товарищи — смена была дружная, дисциплина высокая, Н. И. Козлов команды отдавал четкие и ясные. Он раньше служил на флоте, и смену нашу называли “флотской”.

После тщательной тренировки и инструктажа в сентябре 1950 года пришлось участвовать в ППР — так называли плановую предупредительную разгрузку и загрузку свежего ядерного топлива при заглушенном реакторе. На эту операцию в “хозяйство Архипова” приезжали директор комбината Б. Г. Музруков, главный инженер комбината Г. В. Мишенков, его заместитель Н. А. Семенов. Как правило, они собирались в центральном зале реактора, где в основном и проходили разгрузка и загрузка. Командовал всем комплексом работ начальник “хозяйства” Н. Н. Архипов. Исполнителями была наша смена. Нам предстояло разгрузить реактор и вновь загрузить его топливом — твэлами. На это выделялось очень мало времени. Замена твэлов более чем в тысяче каналов не всегда проходила гладко. Работали напряженно. Борис Глебович и Н. Н. Архипов лично следили за ходом операции, подгоняли, но не допускали никаких окриков. Смена трудилась с энтузиазмом, слаженно. К утру реактор выводили на мощность.

Сложнее было, когда появлялся тепловой “козел” — распухание твэла в канале реактора из-за недостатка охлаждения водой. Это уже аварийная ситуация. “Козлы” случались часто. Начальник смены докладывал об этом лично Б. Г. Музрукову, и он немедленно приезжал и сам иногда принимал решения: старался, не снижая мощности, устранить аварийную ситуацию.

Борис Глебович в 1947 году привез с Уралмаша большую группу квалифицированных рабочих 6—7-го разряда. Это были профессора своего дела. На них он опирался в аварийных ситуациях или когда требовалось что-то срочно переделать, изготовить. Когда я был уже начальником смены завода, меня постоянно выручал Константин Иванович Кочкин — слесарь высшего класса, старше меня лет на десять, мастер — золотые руки. Он тоже прибыл с Уралмаша вместе с Б. Г. Музруковым».

Хотя первый, самый тяжелый этап работы комбината был уже пройден, трудностей оставалось много. Надо сказать, что к аварийным ситуациям отношение стало более спокойное и технически, если так можно сказать, более обоснованное. Подтверждением этому может быть вьщержка из беседы журналиста В. Губарева с ветеранами комбината Э. Г. Апеновым (на «Маяке» с 1952 года) и В. М. Константиновым (радиохимик с 1953 года).

«Э. Г. Апенов:

— Старались работать быстро и грамотно. Повторных ошибок уже не допускали. Ну а тельняшку на груди не рвали, записок “считайте меня коммунистом” не писали — работали и учились. Чувство долга? Было. И примером для нас — старшие товарищи. Генерал-майор Музруков, начальник нашего объекта, сидит в центре зала — ему стул специально поставили! — и наблюдает, как ликвидируют аварию, блочки вынимают. А ты побежишь, что ли? Нравственность была высокая. Нами руководили люди, которые не прятались за чужие спины. А мы разве хуже?

— Музруков всегда приходил, если было тяжело?

— Непременно! Его дозиметристы выгоняли, но он всегда оставался. Интеллигентно что-то скажет им, те — молчок…

Пример тех, кто прошел войну и для кого аварии на реакторе были “мелочью”, был для нас заразителен. Они не боялись ничего, потому что оторвали Гитлеру голову. И патриотизм наш от них.

В. М. Константинов: