Музруков

Вспоминается такой случай. Когда мы 30 октября 1961 года испытали на Новоземельском полигоне 50-мегатонную бомбу, Борис Глебович распорядился все устроить так, чтобы мы смогли встретить праздник Октября дома, в кругу семей. По его распоряжению нас с Новоземельского полигона забрал самолет Ил-18, доставил до Москвы. Оттуда тоже были организованы два самолетных рейса, которыми все прилетели в Арзамас-16. Борис Глебович вместе с Александром Степановичем Силкиным, первым секретарем горкома КПСС, встречал нас у трапа самолета. Каждому пожали руку, поблагодарили за успешную работу…»

В 1962 году КБ-11 провело пятьдесят пять испытаний — почти пять в месяц! Такое количество при тогдашней технической базе института означало очень напряженный режим его работы. Но и в этих условиях Борис Глебович не терял обычного для него перспективного взгляда на деятельность КБ-11.

Вспоминает В. Б. Адамский: «Особенно ярко организаторские качества Бориса Глебовича, его умение создать в случае необходимости состояние производственной мобилизованности проявились на исходе 1962 года в период последней серии воздушных испытаний. Дело в том, что к этому времени накопился большой задел теоретических, конструкторских и технологических проработок, реализация которых в условиях полномасштабных полигонных испытаний создала бы обширный экспериментально подтвержденный задел, способный послужить основой для проектирования и создания ряда конструкций атомных и водородных зарядов, даже в условиях отсутствия ядерных испытаний. А вероятность одностороннего или даже согласованного с другими ядерными державами отказа от ядерных испытаний буквально висела в воздухе, тем более что в 1958–1959 годах Советский Союз демонстративно отказывался от проведения испытаний.

Наш опытный завод был тогда перегружен выполнением более ранних заказов. Поэтому изготовление зарядов по новым дополнительным заказам казалось абсолютно нереальным.

К этому времени в теоретическом и радиохимическом отделах был совместно проведен анализ радиохимических индикаторов, полученных при небольших модельных экспериментах на полигоне. Индикаторы указывали на возможность самовозбуждения термоядерных реакций. Такие данные удалось получить, но они не представлялись убедительными для научного и тем более административного руководства. Необходимы были полномасштабные эксперименты. Они были в короткие сроки подготовлены коллективами теоретиков и конструкторов, но заряды, нужные для проведения этих экспериментов, не имели перспектив изготовления на заводе. Случилось так, что научное руководство в это время было в отъезде и я взял на себя смелость самолично обратиться к Борису Глебовичу. Мне удалось его убедить в том, что очень важно успеть провести испытания двух зарядов, в которых осуществляется полномасштабное самостоятельное воспламенение термоядерного горючего. Эти два заряда удалось изготовить и испытать в самом конце декабря 1962 года. На их основе начали конструировать заряды промышленного применения. Это было сделано только благодаря активной поддержке Бориса Глебовича. Остается лишь пожалеть, что повсеместный отрицательный настрой общественного мнения против любых (в том числе и мирных) ядерных взрывов не дал возможность применять эту перспективную и радиационно безопасную технологию».

Те самые качества «сталинского наркома», которые вначале с такой опаской воспринимались на объекте, работали на общий успех, на престиж института, определяли его развитие. Более того, продуманная консервативность директора, свойственная ему не только как хорошему руководителю, но и как просто опытному, много повидавшему человеку, помогала ученым и много позже. Об одном таком эпизоде в работе ВНИИЭФ рассказывает Г. А. Соснин: «В начале 1970-х годов возникла острая необходимость в проведении полигонного опыта с зарядом, в котором, по сравнению с ранее испытанным изделием, был изменен только один существенный параметр. Необходимо было точно выяснить его влияние на изменение основной характеристики заряда.

Учитывая крайне важное значение данного опыта и высокую ответственность за его проведение, Борис Глебович взял под личный контроль его подготовку. Он строго следил за процессом изготовления заряда, за точностью соответствия всех его параметров аналогичным показателям заряда, с которым сравнивали новое изделие.

Помню, мы вместе с Борисом Глебовичем ездили в сектор 4 для ознакомления с подготовкой системы контроля параметров взрыва. Выслушав доклады исследователей, Борис Глебович задал вопрос: “Все ли сделано так, как было в предыдущем опыте?” Ему ответили: “В основном все так же”. — “А не в основном?” — спросил Музруков. Товарищи стали объяснять, что в прежнем опыте был неоправданно длинный кабель от изделия к измерительным приборам, поэтому теперь его укоротили. Кроме того, один из приборов сейчас заменен более совершенным.