Музруков

Назавтра листовки-«молнии» сообщили о результате Попова всему заводу. В них бригада Михаила называлась фронтовой. В тот же день за это звание стали бороться десятки бригад из всех цехов Уралмаша. Начинание вскоре распространилось и на другие предприятия. А бригада Попова через несколько дней еще сократила время работы над корпусом. В дальнейшем нормой стали два часа.

Это был замечательный, во многом решающий прорыв, показавший огромному коллективу: есть резервы! Можем работать быстрее! Люди находили, казалось бы, немыслимые варианты решений. Молоденькая работница Аня Лопатинская выполнила задание на 300 процентов. Когда ее спросили, как ей это удалось, она ответила: «Стою на цыпочках». Оказывается, ей не хватало роста, чтобы быстро дотягиваться до различных рычагов большого станка. Приходилось ходить или бегать вдоль него, что приводило к потерям времени. И Аня действительно встала на цыпочки, доставая так и суппорт, и револьверную головку, и переключатель скоростей. Она одного не сказала — легко ли простоять на цыпочках всю одиннадцатичасовую смену.

Подобных «методов», основанных на беспримерном трудовом энтузиазме, возникало в те дни множество. Но для быстрого прогресса большого производства важны и другие составляющие. Замечательным технологическим решением стало внедрение новых методов электросварки. Найти на этом направлении принципиальное решение было необходимо: на сварку корпуса затрачивались сутки и более. Соревнование, которое объявили друг другу бригады сварщиков, позволило вскрыть резервы в методике и технологии. А главное — в самих людях. Вскоре корпус КВ сваривали за 10–12 часов, а каждый из последних трех корпусов очередной октябрьской серии — за семь с половиной. Через короткое время на Уралмаше была внедрена автоматическая сварка.

Впоследствии Борис Глебович неоднократно говорил, что в этих успехах большую роль сыграло сотрудничество завода со знаменитым Институтом электросварки под руководством Е. О. Патона, эвакуированным из Харькова в Нижний Тагил. Евгений Оскарович, высокий, молчаливый семидесятилетний человек, никак не мог называться стариком. Заслуженный ученый, он сумел организовать научную работу своего учреждения в эвакуации и подчинить ее неотложным задачам военного времени. Как рассказывал позднее Музруков, «автоматическая сварка по методу Патона заняла ведущее место на всех танковых заводах страны; созданы и внедрены автоматы, высвобождены тысячи сварщиков, в десятки раз повышена производительность труда — и все это за каких-то три года в условиях войны. Сколько упорнейшего труда, воли и энергии!».

Е. О. Патон произвел глубокое впечатление на Музрукова. Инженер старой школы, специалист с мировым именем, он сутками не выходил из цеха металлоконструкций, налаживая оптимальные режимы сварки, не обращая внимания на тяжелые условия труда, высокую загазованность помещения. Он был сдержан, деловит, всегда ровно и спокойно настроен. В 1944 году Патон подал заявление о вступлении в партию. Текст этого заявления Борис Глебович цитировал много лет спустя, в 1974 году. Вот что писал семидесятитрехлетний ученый о своем желании вступить в ряды ВКП(б):

«Когда Советская власть взяла в свои руки управление нашей страной, мне было уже 47 лет. Проработав много лет в условиях капиталистического строя, я усвоил его мировоззрение. Сначала Советская власть относилась ко мне с недоверием, и не раз приходилось мне это чувствовать. Начинания новой власти я считал нежизненными, но, присматриваясь к ней, я продолжал честно трудиться, так как в труде я привык видеть смысл моей жизни. Когда я познакомился с планом первой пятилетки, я не увидел возможностей для его выполнения. Время шло, развернулась работа по Днепрострою, которая никак не давалась прежней власти. Я начал понимать свою ошибку по мере того, как осуществлялись новые стройки, реконструкция Москвы и другие большие начинания партии и правительства. Все больше менялось мое мировоззрение. Я стал понимать, что к Советской власти меня приближает то, что труд, который является основой моей жизни, Советская власть ставит выше всего. В этом я убедился на деле. Я сознавал, что перерождаюсь под влиянием новой жизни. Начавшаяся Великая Отечественная война явилась блестящим подтверждением мощности и стойкости советского строя. Перед моими глазами прошли две последние войны — японская и империалистическая. Я имел возможность сравнить положение тогда с тем, что происходит сейчас, во время Отечественной войны. Меня поражает выдержка и героизм, с какими советский народ борется на фронтах и в тылу под твердым руководством партии и Советского правительства…»