Музы дождливого парка

—...С легким паром!

Арсений, живой и на первый взгляд невредимый, сидел в кресле спиной к окну. Он смотрел на Марту внимательно и вместе с тем насмешливо. Грим черной тенью лежал у его ног.

— Я же просил тебя оставаться с Лысым. — В его голосе не было упрека, только лишь констатация факта. — Почему ты уехала, Марта?

Она тяжело вздохнула, присела на краешек кровати. Теперь их глаза оказались на одном уровне, и никто не мог помешать ей увидеть глубокие тени, превратившие его лицо в равнодушную маску.

— А я тоже просила. Я просила Лысого, чтобы он передал тебе, что мне больше не нужна твоя помощь, — сказала она, не в силах отвести взгляд от этого лица маски.

— Лысый передал. — Уголки губ дрогнули в слабой попытке улыбнуться, но улыбки так и не получилось.

— В таком случае, что ты здесь делаешь, Арсений?

— С недавних пор я здесь живу.

— В моей комнате?

— Так складываются обстоятельства. — Он пожал плечами, и Грим согласно рыкнул. — Тебя едва не убили в этом доме, Марта. Ты уже забыла?

— Тебя тоже.

— Я знаю, ради чего рискую, а ты знаешь, какую цену придется заплатить, если что-то пойдет не по плану? — Он говорил странное. Марта не понимала, и от этого непонимания в душе поднималась обида.

— У меня нет никакого плана.

— Нет? — Арсений подался вперед. Теперь уже он изучал ее лицо. И чтобы выдержать его пристальный взгляд, Марте пришлось собрать в кулак всю свою волю. — Хочешь сказать, что ты действуешь по наитию? Хочешь сказать, что ты не понимаешь, чем все это может закончиться?

— Я понимаю. — Он изменился. Как мог человек так измениться всего за один день? Нет, она не берет в расчет прошлую ночь — прошлую ночь вообще лучше побыстрее вычеркнуть из памяти, — но ведь должны же быть какие-то причины! — Я понимаю, чем это закончится. Ты сейчас встанешь и уйдешь к себе, а завтра уедешь из поместья.

— Да ладно! — Он насмешливо покачал головой. — Ты, в самом деле, веришь, что я тебя послушаюсь? Я уже все решил, Марта.

Глупый... Глупый и отчаянный. Он думает, что сумеет ее защитить, думает, что она достойна его защиты. А единственное, чего она достойна, — это презрения. Марта крепко зажмурилась, собираясь с силами. Пусть лучше так. Пусть он узнает всю правду, пусть возненавидит ее, но уйдет и останется жив. Она уже дважды едва не стала причиной его смерти. Больше такое не повторится. Она тоже уже все решила.

— Арсений, я должна тебе сказать... — Слова причиняли боль едва ли не более сильную, чем его враз заледеневший взгляд. — Тебе нет нужды присматривать за мной. После того, что я тебе скажу, ты и не захочешь...

Он молчал, ждал продолжения, а продолжить не было сил.

— Это я во всем виновата.

— Да? А в чем именно? — Арсений оставался спокоен, но пальцы его с силой сжали подлокотники кресла.

— В том, что ты едва не умер, в том, что два месяца провел в коме, а потом стал вот таким... Это все из-за меня. - Сейчас главное — не останавливаться, не делать себе никаких поблажек. — Макс считал, что я побоюсь, не прыгну, а я прыгнула. Я не хотела, не думала, что там, внизу, кто-то есть. Если бы я знала... Нужно было отвезти тебя в больницу, но мы испугались. Макс вызвал «Скорую» уже по пути... — Так все бессвязно и путано. Он не поймет...

— По пути куда? — Голос Арсения звучал глухо, но ни удивления, ни злости в нем не было.

— По пути домой. Ты не о том сейчас! Это из-за меня ты чуть не погиб пять лет назад... Мы оставили тебя там умирать. Ты был без сознания, истекал кровью, а мы сбежали.

— Я выжил.

— Да, ты выжил, но какой ценой...

— А ты? Какую цену заплатила ты, Марта? — Он смотрел на нее тяжелым, немигающим взглядом, и от этого взгляда сердце покрывалось ледяной коркой.

— Я ничего не заплатила. — Все-таки она наша в себе силы сказать правду. — У меня не хватило решимости. Я просто жила, каждую секунду своей жизни зная, что тебя больше нет.

— Я есть.

— О том, что ты есть, я узнала только сегодня, увидела фотографии в кабинете Лысого, он рассказал...

— Ты не знала?

— Ната сказала, что ты умер. Это она оплачивала твое пребывание в больнице, о твоем состоянии я узнавала только от нее. Кома, кома... никакой надежды на выздоровление. Я хотела тебя навестить, а она сказала, что тебя больше нет. Понимаешь? Она даже имени твоего мне не назвала, чтобы я не смогла прийти на твою могилу. Ната сказала, что это для моего же блага, что, если я узнаю твое имя, мне будет еще тяжелее. Я не понимаю, почему она солгала... — Марта сжала виски руками.

— Думаю, Ната хотела тебя защитить. Никто не верил, что я выкарабкаюсь. Навещать бесперспективного коматозника гораздо страшнее, чем навещать его могилу. Твоя бабушка, в самом деле, считала, что так будет для тебя лучше. Она не хотела тебя наказывать и надеялась, что ты со временем все забудешь.

— Я не забыла. — Марта убрала руки от лица, по-ученически сложила их на коленях. — Не проходило дня, чтобы я не думала о том, что совершила.

— Я знаю.