Музы и свиньи

Вечером у белорусских гастролеров траур и депрессия. Все – оркестранты, кордебалет, художник, режиссер и даже Хан Гирей с Заремой – пьяны смертельно. Цедят гнусную теплую водку местного разлива и жалуются друг другу на азиатскую дикость и московский «Союзконцерт». И только балетмейстер, непьющий по причине утонченного психосклада, в одиночестве глотает горькие слезы в скверике напротив гостиницы.

Все, сливай воду, гастроли провалены, в следующий город и ехать не стоит. Можно, конечно, договориться с местным горкомом партии, чтобы те бесплатно распространили билеты в военных частях, школах и на базарах, но где гарантии, что эти дети барханов вновь не перепутают балетный спектакль с караван-сараем? Спасти «Бахчисарайский фонтан» может разве что джин, но они, как известно, в советской Средней Азии давно перевелись.

И тут из знойного марева словно материализуется молодой человек лихого и опасного облика, по виду – типичный басмач. Ты, говорит, начальника танцев? Ну, я, мрачно отвечает балетмейстер, а что? А то, отвечает басмач, что с тобой будет разговаривать один очень уважаемый человек. Вон, видишь черную «Чайку»? Иди туда быстренько, не заставляй его ждать!

В салоне – худощавый старик: шафранное лицо, пергаментные веки, хищные когтистые пальцы. Эдакий гриф-стервятник, хозяин местных пустынь. На голове грифа – расшитая золотом тюбетейка, а на костистых плечиках – пиджак со звездой Героя Социалистического труда. Старик выдерживает выразительную паузу, неожиданно улыбается балетмейстеру и произносит приязненно: мол, знаю, знаю, про твои проблемы, да только ты не волнуйся. Сегодня на ваше «Лебединое озеро» только шакалы из отдела культуры пришли, они свои должности за барашков купили. А вот в нашем хлопкоробном колхозе – настоящие ценители классической хореографии. Если интересно – имею честь пригласить в свой скромный колхозный домик, поговорим, как серьезные люди…

Через каких-то полчаса ошалелый балетмейстер сидит в скромном колхозном домике. Это даже не дом, это дворец из «Тысячи и одной ночи». Мраморные стены, завешенные шелковыми коврами с причудливыми орнаментами. Величественные своды, словно в медресе Улукбека. Тенистый дворик с кристальными фонтанами и роскошными павлинами. И вся эта азиатская роскошь невольно ассоциируется то ли с Омаром Хаямом, то ли с хищениями социалистической собственности в особо крупных размерах.

Незаметные холуи выставляют перед балетмейстером бесконечные угощения: ароматный плов, паровую осетрину, жареные бараньи яйца и прочие шашлыки-машлыки. Хозяин снисходительно посматривает на растерянного гостя, разливает по антикварным рюмкам французский коньяк и предлагает идеологически выдержанный тост за искусство, которое принадлежит народу. Балетмейстер идею поддерживает, добавляя при этом про себя, что искусство требует соответствующей оплаты, особенно искусство хореографическое. Однако выпить отказывается – мол, извините, непьющий. Да, так что за предложение?

Предложение очень простое, отвечает хозяин: поставить в моем колхозе-миллионере ваш балет. Танцоров и музыкантов поселю у себя, как самых дорогих гостей. Сам спектакль будет проходить на открытой эстраде колхозного Дворца Культуры, я его специально отстроил, чтобы было где новые звезды Героя Социалистического труда получать. Гонорар… ну, какой сами скажете. Только есть у меня одно маленькое условие…

Балетмейстер откладывает надкусанный бутерброд с черной икрой и невольно вспоминает о бесплатном сыре.

А условие такое, продолжает старик. Есть у меня единственная внучка, звезда моих очей и бриллиант моего сердца. Как раз на ее шестнадцатилетие вашу балетную постановку и хочу подарить, так вот она будет просто счастлива исполнить главную партию в вашем «Щелкунчике». Нет, что вы, никаких хореографических училищ-мучилищ не заканчивала, а зачем? Знаешь, как вдохновенно она под дойру танцует?

Гость судорожно пропихивает через пересохшее горло бутерброд, растерянно смотрит на хозяина. Извините, говорит, но такое невозможно… потому что невозможно в принципе! А как же пространственное построение танца? Пластический мотив, хореографическая ткань, содержание и форма, образ и персонаж? Танцевальная драматургия, наконец! Всему этому именно в хореографических училищах-мучилищах и учат! Как ваша внучка сумеет станцевать партию Заремы, если она даже балетного сюжета не знает? Это то же самое, что вместо первой скрипки посадить в симфонический оркестр дехканина с бубном!

Переговоры приобретают характер творческой дискуссии и вскоре заходят в тупик, однако хозяин, истинный сын Востока, вежливо проводит гостя к черной «Чайка» и, устилая голос драгоценными ковром, предлагает подумать над скромной просьбой уважаемого аксакала, Героя труда и заслуженного хлопкороба республики. А чтобы лучше думалось, демонстрирует солидный брикет сторублевых купюр – приблизительную балетмейстерскую зарплату за трудовую пятилетку.