Музыка для богатых

Полина поначалу скучала в Лондоне, часами бродила по нему как туристка, но скоро начала встречаться с местными дамами (те собирались по четвергам в кафе «Спиньярдз Инн»), ожила и расслабилась. Теперь она вместе со своей новой подругой Мэри собирается открыть художественную галерею, а каждое субботнее утро ездит верхом в компании с живущей напротив миссис Скотт.

Вернее, каталась до недавнего времени. До того дня, когда, порозовевшая и тревожно-радостная, показала Никите купленный в старой аптеке на углу тест на беременность…

Витек и Шон сдают оставленный им в наследство пентхаус (все педантично подготовленные Мариком бумаги оказались в единственном ящике его стола) живущим в Москве английским специалистам. А сами купили дом под Москвой – не в блатном коттеджном поселке, а в настоящем селе с дивным названием Лотошино – и в столицу приезжают редко, лишь по необходимости. Шон говорит, что Витек в восторге от сельской жизни, все время возится с чем-нибудь, даже косит сено, хоть никакой коровы у них конечно же нет. Сама Шон наконец-то получила нормальный российский паспорт. Стала Александрой Георгиевной Иконниковой. И, родив сына Василия, снова располнела и перестала за собой следить. Три года они не виделись, все никак не соберутся, но на фотографиях, присланных по электронной почте, Витек, Шура и их круглощекий маленький сын все время улыбаются. Широко. От уха до уха.

Харалдая никто из них не видел ни разу – ни наяву, ни даже во сне. Правда, Шон уверяет, что он стоял рядом и гладил ее по волосам, когда она рожала, но это ей наверняка померещилось от испуга и боли. А вот старая бутылка со спасительным шаманским зельем стоит в доме Никиты на видном месте.

Никита живет очень спокойно и счастливо. Любит свой дом, свою музыку, свою жену. Любит гулять с ней по тропинкам похожего на лес парка Хэмпстед Хит, пить при свечах шампанское за стоящим во дворе дощатым столом. И до сих пор чувствует неземное, близкое к обмороку наслаждение от близости с ней.

Ездят они на маленьком сером «гольфе» – здесь, в Лондоне, парковаться около супермаркета на «бентли» дико и неприлично, это не Москва. А иногда, под настроение, Никита выкатывает из гаража двухколесное лакированное чудо, «Хонду Валькирию», и, медленно проплыв на байке похожие на дубовые аллеи улицы Хэмпстеда, резко, с ревом, газует, лишь выбравшись к шоссе, рвущемуся на юго-восток…

Он успешен. Только японский контракт приносит ему намного больше, чем он тратит. А ведь он еще дает концерты – в Париже, Вене, Амстердаме. И конечно же здесь, в Англии. Кроме того, его мелодии уже использованы в пяти фильмах и восьми телевизионных программах.

«Таймс» назвала его «определенным явлением в русской музыкальной культуре». Менее сдержанная «Сан» – «новым Чайковским» и «выдающимся мелодистом современности». Полина аккуратно вырезала заметки с этими словами и повесила их на стену гостиной в деревянных рамках под стеклом.

Никому, даже жене, Никита не рассказывает, что во время мотоциклетных прогулок часто останавливается и, оставив «Хонду» у шоссе, долго бредет наугад, чтобы упасть в невытоптанный вереск, раскинув руки и глядя в небо. Но ангел с черными крыльями явно прощен Богом, поэтому Абдаллах Асад Аль-Хабиби не спускается на землю, чтобы стать лучшим в мире человеком – Мариком Циммершлюзом, иронично улыбающимся разгильдяем в дорогущем костюме…

В Россию Никита поедет через полгода – его продюсер Стивен организовал ему концерты в Москве и Питере. А пока что родина ему только снится. Эти сны пахнут сиренью, ветхими досками, дымом костров, теплыми плесами и детством.

После «русских» снов из-под пальцев садящегося за инструмент Никиты почти всегда рождается новая мелодия – пронзительная и красивая. Записав ее на мини-диск, он тут же, соблюдая договор с мистером Куронаяги, отправляет ее через Интернет в Осаку, в главный офис компании.

И делает это совершенно спокойно, без эмоций. Потому что вся его жизнь теперь наполнена совсем другой музыкой, доступной немногим, но самой главной. Его лучший друг Марик называл ее «музыкой для богатых»…

КОНЕЦ