Музыка дождя

— Я не самый лучший.

После того дня отец Херли понял, что должен немедленно прекратить корить себя. Какой смысл в том, что он сделает жизнь близких людей невыносимой? Да, их сын напился и сбил насмерть девушку, а потом сбежал. Теперь это не давало ему покоя. Ну и что будет, если он лишит покоя и их?

В последующие месяцы он гнал от себя все сомнения и ощущение, что предает свою единственную семью, не говоря им правды. Вскоре он начал непринужденно смеяться над шутками своего племянника и перестал замечать его колкие замечания.

Он с радостью смотрел на то, как гордились родители Грегори своим сыном. Это напомнило ему те годы, когда он думал, что нет семьи счастливее и дружнее, чем его. Возможно, они никогда не будут платить за свое счастье. Он старался не замечать, что Грегори сидит перед ужином со стаканчиком джина, за едой не отказывает себе в бокале вина, а после выпивает виски. Отказ от спиртного длился недолго, так же как и отношения с девушкой.

— Она слишком решительна, дядя Джим, — рассказывал он, смеясь, когда вез отца Херли, причем слишком быстро, что не нравилось священнику. — Она абсолютно идеальна, без сучка и задоринки.

— Это же прекрасно, — сказал отец Херли.

— Это невыносимо, никто не может быть идеальным.

— Как ты думаешь, ты ее любил?

— Наверное, да. Но это было невыносимо: ты или белый, или черный, или честный, или лгун, или ангел, или дьявол, а в мире все не так.

Отец Херли посмотрел на красивый профиль сына своей сестры. Мальчик уже забыл о девушке, которую убил. Лицемерие и ужас той ночи и впрямь были стерты из его памяти. Он отвозил отца Херли домой, потому что у того машина вышла из строя.

Грегори собирался съездить к родителям в середине недели, чтобы поговорить с отцом о кредите. Ему мог подвернуться шанс, который выпадает людям только раз в жизни. Что-то, в чем он пока не слишком разбирается, но он должен вложить в него деньги. Отцу Херли стало нехорошо от самоуверенности. Но кто он, если не человек с недостатками? Он готов лгать, когда это нужно. Это был странный визит. Алан словно извинялся, что не может дать сыну такую сумму, хотя тот и не объяснил, зачем ему нужны деньги.

Грегори сказал, что немного покатается вокруг озера.

Лаура одобрила его решение. Она сожалела, что Алан не мог дать ему эти чертовы деньги: все равно они все станут его когда-нибудь, так зачем же откладывать сейчас?

К половине одиннадцатого Грегори не вернулся.

Отец Херли знал, что он пошел в паб на дороге к озеру. Он сказал, что пойдет прогуляется. Пройдя три мили, он нашел своего племянника за стойкой, где его отказывались обслуживать.

— Пойдем, я отвезу тебя домой, — сказал он голосом, в котором, надеялся, не было злости.

Когда они дошли до машины, Грегори оттолкнул его:

— Я сам могу прекрасно вести.

У Джеймса Херли был выбор, когда племянник уже сел за руль: поехать с ним или нет.

Он открыл дверь.

Повороты были слишком круты, а видимость недостаточна.

— Умоляю тебя, сбавь скорость, ты же не знаешь, что за поворотом, и мы не видим огней.

— Не умоляй меня, — сказал Грегори, глядя на дорогу. — Ненавижу, когда люди начинают плакать и умолять.

— Тогда я прошу тебя…

Неожиданно перед ними возникла повозка с ослом, которая вмиг перевернулась, рассыпав все содержимое на дорогу. Из повозки вылетели двое мужчин.

— Господи Иисусе.

Беспомощно они смотрели на то, как осел, превозмогая боль, протащил повозку по телу одного из мужчин и скатился по склону к воде.

Отец Херли бежал к повозке, в которой плакали маленькие дети.

— Все в порядке, мы здесь, мы здесь! — кричал он.

За собой он услышал дыхание племянника.

— Вел машину ты, дядя Джим, я тебя прошу.

Священник не остановился. Он вытащил одного ребенка и поставил его на землю, а потом и второго. И со всей данной ему силой он потащил тонущего осла к берегу.

— Послушай, я тебя умоляю, они же погубят меня, а тебя пальцем не тронут.

Но отец Херли словно не слышал его. Он и дети поднялись наверх к дороге, где сидели двое мужчин. Один из них держался руками за голову, по которой струилась кровь.

В свете луны лицо Грегори было белым.

— Они скитальцы, дядя Джим, им тут не место, они ехали без огней… И еще они слышали, как ты сказал, что отвезешь меня домой…

Отец Херли сел подле старика и отстранил его руки, чтобы рассмотреть рану.

— Все хорошо, друг мой, все хорошо. Сейчас кто-нибудь приедет, и мы доставим тебя в больницу. У тебя будет пара швов, и все.

— Что вы собираетесь делать, дядя Джим?

— Ох, Грегори.

Священник поднял глаза, полные слез, на единственного сына двоих людей, которые сегодня ночью могли бы убедиться, что жизнь вовсе не так прекрасна и везет отнюдь не всегда.

Морин

Единственное, на чем настаивала бы мать Морин, будь она жива, — это правильное проведение похорон. Морин знала это наверняка. Надо было разослать приглашения достаточному количеству людей, но только правильным, а не кому попало, причем как на отпевание, так и на погребение. Она организовала все по высшему разряду, проводила мать в последний путь достойно.