Музыка джунглей

С этими словами он резко бросил тело за угол и метнул свой снаряд. Джихад тенью скользнула за ним следом. Когда в коридор ворвались Иннот и Кактус, всё уже было кончено: один обезьянец валялся с разбитой головой в луже крови, второй медленно оседал, цепляясь за стену и хрипя. Пробковая рукоять торчала у него из горла. Впрочем, были и плохие новости – верёвочная лестница, по которой они забирались наверх в прошлый раз, отсутствовала. Искать что-нибудь подходящее не было времени. Снова друзей выручил барабан. Громила снял его со спины, поставил на землю, осторожно встал сверху и сложил руки «ступенькой» перед животом. Иннот вскарабкался на его плечи и дотянулся-таки до края дыры. Спустя несколько мгновений каюкеры очутились в апартаментах Ёкарного Глаза.

Жилище пиратского капитана располагалось в нескольких, соединённых между собой пещерах. Кроме столовой, где они уже побывали, имелась ещё роскошная спальня и три комнаты поменьше размером. Стены спальни украшали картины в золочёных рамах, впрочем, сильно исцарапанных и обитых. На сюжеты хозяину было в высшей степени наплевать: морские и горные пейзажи соседствовали с мифологическими и религиозными сюжетами; мало того, среди живописи красовались вырезанные из обезьянских эротических журналов картинки, любовно наклеенные на картон. У самого входа был прикреплён четырьмя комками жвачки титульный лист большого календаря за позапрошлый год, с изображением занимающейся любовью парочки. Посередине спальни стояла роскошная кровать в стиле рококо, с витыми столбами и шёлковым пологом. Любознательный Кактус просунул туда голову и сморщился: от простыней ощутимо попахивало.

Следующая комната оказалась кладовой. Едва завидев разнообразные сундуки, коробки, шкафы и шкатулки, друзья тут же радостно набросились на них, вообразив, что нашли наконец искомое. Увы! Их ожидало жестокое разочарование. Пират и в самом деле хранил здесь свою добычу, вернее, часть её, – но всё это не представляло для каюкеров никакой практической ценности. Изящные, покрытые затейливой резьбой и инкрустациями шкатулки были заполнены зерновым кофе и пряностями; тяжелые кованые сундуки скрывали в своём чреве здоровенные рулоны атласного шёлка и тонкой парчи. Содержащейся в шкафах одеждой можно было полностью экипировать батальон – если бы таковой согласился носить роскошные, но сильно побитые молью прикиды. Единственной полезной вещью был небольшой бочонок, небрежно засунутый под комод: очевидно, хозяин забыл о нём, и с тех пор тот мирно зарастал пылью. В бочонке оказалось великолепное виски – мягкое, обволакивающее, с тонким грушевым ароматом. Иннот тотчас же наполнил им свою фляжку, после чего Кактус отыскал в столовой четыре чистых бокала, и они воздали должное замечательному напитку.

– Если продать всё это добро на Бэбилонском рынке, пускай даже за полцены, можно неплохо подняться, – проворчал Громила.

– Ага… Осталось только подогнать дирижабль, – отозвался Иннот. – Ну где же эта ититская казна!

Казны не было. Следующая пещера, вернее, пещерка, предназначалась для водных процедур: неведомо как пирату удалось втиснуть в неё впечатляющих размеров медную ванну. Внутри, в лужице грязной воды валялся ярко-жёлтый резиновый утёнок.

Последнее из обследованных помещений служило чем-то вроде кабинета. Так же, как и в столовой, здесь имелся ход наружу – вернее, не ход, а узкая вертикальная щель, рассекающая кабинет напополам. Полоса света падала сквозь неё на письменный стол, заваленный бумагами и картами. Иннот с интересом принялся изучать содержимое ящиков. В верхнем лежали неплохие измерительные инструменты и с десяток обгрызенных карандашей: очевидно, среди дурных привычек Фракомбрасса эта занимала не последнее место. В остальных по мере их открывания обнаружились: грязная и траченная молью кроличья лапка; перетянутая резинкой колода старых засаленных карт с голыми женщинами на лицевой стороне; сломанный кремневый нож; мумифицированная гроздь бананов; крупный необработанный изумруд; старинная книга без переплёта, но с гравюрами на тонкой рисовой бумаге, озаглавленная: «Бакенбардистика, или Искусство приукрашения физиогномии»; пыль. В последнем ящике одиноко перекатывалась бутылка с остатками рома.

Изумруд вызвал некоторое оживление, впрочем, весьма вялое: друзья надеялись найти куда больше. Дотошный Громила хотел даже разломать стол. «Не веришь? За минуту, вот этими вот руками!» – но Иннот опасался излишнего шума. Гориллоиду пришлось ограничиться выдернутыми ножками. Как и следовало ожидать, тайников в них не было…

– Так чего же? Выходит, мы зря тащились в такую даль?! – с детской обидой в голосе спросил Кактус.