Музыка горячей воды

Соседи меня не знали. Закончились похороны, я подошел к раковине, налил себе стакан воды, выпил, затем вышел на улицу. Не зная, чем еще заняться, подобрал шланг, включил воду и стал поливать кустарник. Я стоял на газоне, а вокруг отдергивались занавески. Потом из домов стали выходить. Через дорогу перешла женщина.

– Вы Генри? – спросила она. Я сказал ей, что я Генри.

– Мы с вашим отцом были знакомы много лет. Затем подошел ее муж.

– Вашу мать мы тоже знали,- сказал он. Я наклонился и перекрыл кран.

– Не зайдете? – спросил я. Они представились: Том и Нелли Миллер,- и мы зашли в дом.

– Вы похожи на отца.

– Да, мне говорили.

Мы сели и посмотрели друг на друга.

– Ой,- сказала женщина,- у него столько картин. Наверно, очень любил картины.

– Любил, ну да.

– Я обожаю вон ту, с мельницей на закате.

– Можете себе взять.

– Ой, правда?

Позвонили в дверь. Пришли Гибсоны. Сказали, что и они много лет были отцовскими соседями.

– Вы очень похожи на отца,- сказала миссис Гибсон.

– Генри отдал нам картину с мельницей.

– Как это мило. А мне вон та нравится, с синей лошадью.

– Забирайте, миссис Гибсон.

– Ой, вы серьезно?

– Да, берите на здоровье.

Опять позвонили в дверь, и вошла еще одна пара. Дверь я закрывать не стал. Вскоре внутрь просунул голову мужчина.

– Меня зовут Даг Хадсон. Моя жена ушла в парикмахерскую.

– Проходите, мистер Хадсон.

Явились и другие – большей частью парами. Начали бродить по дому.

– Собираетесь продавать?

– Продам, наверное.

– Тут у нас славный район.

– Да, я вижу.

– Ох, как мне нравится вот эта рама – только сама картина так себе.

– Забирайте раму.

– А что мне с картиной делать?

– Выбросьте на мусорку.- Я огляделся.- Если кому-то нравится какая-то картина, забирайте, пожалуйста.

Они так и поступили. Вскоре стены оголились.

– А стулья эти вам нужны?

– Да не особенно.

С улицы заходили прохожие и даже не беспокоились представляться.

– А диван? – очень громко спросил кто-то.- Нужен вам?

– Нет, диван мне не нужен,- сказал я. Забрали диван, потом кухонный стол с табуретками.

– У вас же тут где-то есть тостер, правда, Генри? Забрали и тостер.

– А тарелки вам не понадобятся?

– Нет.

– А приборы?

– Нет.

– А кофейник и блендер?

– Берите.

Одна дама открыла буфет на задней веранде.

– Что вы будете делать с фруктовыми консервами? Все равно ведь сами всего не съедите.

– Ладно, люди, разбирайте. Постарайтесь только, чтобы поровну.

– Ой, мне клубнику!

– Ой, мне фиги!

– Ой, мне конфитюр!

Люди уходили и возвращались, приводили с собой новых.

– Эй, тут в буфете квинта виски! Вы пьете, Генри?

– Виски оставьте.

В доме становилось тесно. В туалете спускали воду. Кто-то уронил в раковину стакан, и тот разбился.

– А пылесос, Генри, вы лучше оставьте себе. Дома уборку делать будете.

– Хорошо, оставлю.

– У него в гараже садовый инвентарь был. Как с инвентарем?

– Нет, его я лучше себе возьму.

– Я тебе пятнадцать долларов дам за инвентарь.

– Ладно.

Он дал мне 15 долларов, а я ему – ключ от гаража. Через некоторое время он уже тарахтел газонокосилкой через дорогу к себе домой.

– Не надо было ему все отдавать, Генри, за каких-то пятнадцать долларов. Техника стоила гораздо больше.

Я не ответил.

– А машина? Ей четыре года.

– Машину я, наверное, оставлю.

– За нее я вам пятьдесят долларов дам.

– Машину я, наверное, оставлю.

Кто-то скатал ковер в гостиной. После чего всем стало уже не так интересно. Вскоре по дому бродило лишь трое-четверо, потом и они ушли. Не взяли только садовый шланг, кровать, холодильник и плиту да рулон туалетной бумаги.

Я вышел на улицу и запер гараж. Мимо ехали двое мальчишек на роликах. Остановились, когда я запирал ворота.

– Видишь мужика?

– Ну.

– У него отец умер.

И поехали дальше. Я подобрал шланг, повернул кран и стал поливать розы.

Гарри Энн Лэндерз*

* Энн Лэндерз – псевдоним чикагской журналистки Рут Краули (с 1943), впоследствии – Эппи Ледерер (с 1955), первых ведущих синдицированной колонки советов по личным вопросам «Спросите у Энн Лэндерз».

Зазвонил телефон. Звонил писатель – Пол. У Пола была депрессия. Пол был в Нортридже.

– Гарри?

– Ну?

– Мы с Нэнси расстались.

– Ну?

– Слушай, я опять хочу с ней сойтись. Можешь мне помочь? Если только ты сам с ней опять сойтись не хочешь?

Гарри улыбнулся в трубку.

– Я не хочу с ней опять сходиться, Пол.

– Сам не знаю, что пошло не так. Начала она с денег. Как давай орать про деньги. Телефонные счета мне под нос совала. Слушай, ну я же старался. У нас номер был такой. Мы с Барни одевались пингвинами… он одну строчку стишка читает, я другую… четыре микрофона… а фоном джаз…

– Телефонные счета, Пол, иногда очень расстраивают,- сказал Гарри.- Ты б лучше не выходил на связь, когда надираешься. У тебя в Мэне, Бостоне и Нью-Гемпшире слишком много знакомых. А у Нэнси невроз тревожности. Она машину завести не может, чтоб ее не скрутило. Все время пристегивается, ее трясет, на клаксон давит. Чокнутая, как тот шляпник. И в других областях то же самое. Только в «Трифти» на распродажу зайдет, как обижается на мальчишку за кассой, если он жует батончик «Марса».

– Она говорит, что тебя три месяца кормила.