Музыка горячей воды

Половицы заскрипели и застонали, когда он пошел делать мне выпивку.

– Надеюсь, не малинку мне смешает, – сказал я девушке в ложнонорке.

– Джимми хороший, – ответила она. – Джимми такого не делает.

– Никогда не встречал хороших парней по имени Джимми, – сказал я.

Джимми вернулся с моим стаканом. Я сунул руку в бумажник и бросил на стойку 50 долларов. Джимми поднял, посмотрел на свет и сказал:

– Бля!

– В чем дело, мальчик? – спросил я. – Никогда не видел пятьдесят долларов?

Он отошел, кряхтя половицами. Я отхлебнул. Нормальный такой двойной.

– Парнишка ведет себя так, будто раньше никогда не видел пятидесяти долларов, – сказал я девушке в меховой шапочке. – А у меня с собой всегда только пятьдесят долларов.

– Сколько же в вас говнища, – ответила она.

– Отнюдь, – сказали. – Я посрал минут двадцать назад.

– Подумаешь…

– Могу купить все, что можете предложить.

– Я не продаюсь, – сказала она.

– В чем дело? У вас там замок? Если да, не волнуйтесь, ключа никто не попросит.

Я еще разок дернул.

– Выпить хотите? – спросил я.

– Я пью только с теми, кто мне нравится, – ответила она.

– А вот теперь из вас говнище лезет, – сказал я.

«Ну где же бармен с моей сдачей? – подумал я. Что-то не спешит…»

Я уже собирался еще раз уронить пепельницу, когда он вернулся, треща деревом под тупыми ногами.

Положил сдачу на стойку. Я посмотрел, едва он собрался уйти.

– ЭЙ! – заорал я.

Он развернулся:

– Что такое?

– Это сдача с десятки. Я тебе дал пятьдесят долларов.

– Ты мне десятку дал…

Я обратился к девушке:

– Послушайте, вы же видели, правда? Я дал ему пятьдесят долларов!

– Вы дали Джимми десятку, – сказала она.

– Что это за хуйня? – спросил я.

Джимми двинулся прочь.

– Тебе это с рук не сойдет! – заверещал я ему вслед.

Он даже ухом не повел. Дошел до компании на том конце стойки, и они опять принялись болтать и смеяться.

Я сидел и думал. Девушка рядом, закинув голову, выдула носом султан дыма.

Можно разбить зеркало за стойкой. В другом месте я уже так делал. Но все равно сомнительно.

Я что, сдаю позиции?

Этот гондон меня прилюдно обоссал.

Его спокойствие нервировало больше, чем габариты. У него что-то еще в рукаве. Берданка под стойкой? Он хотел, чтоб я сыграл ему на руку. У него все тут свидетели…

Я не знал, что делать. У выхода была телефонная будка. Я встал, дошел до нее, бросил монету, набрал случайный номер. Сделаю вид, что звоню корешам, и они сейчас подскочат и разнесут заведение в щепки. Послушал гудки на другом конце. Потом они прервались. Ответила женщина.

– Алло, – сказала она.

– Это я, – ответил я.

– Ты, Сэм?

– Ну да, да, слушай…

– Сэм, такой ужас сегодня был! Кучеряшку сбило машиной!

– Кучеряшку?

– Нашего песика, Сэм! Кучеряшка умер!

– Ладно, слушай! Я в «Красном глазе»! Знаешь, где это? Хорошо! Бери Левшу, Ларри, Тони и Большого Анджело и давайте сюда! Ясно? Да, и Кучеряшку прихвати!

Я повесил трубку и остался сидеть в будке. Может, в полицию позвонить? Но понятно же, что будет. Все поддержат бармена. А меня заберут в трезвяк.

Я вышел из будки и вернулся к табурету. Допил. Потом поднял пепельницу и швырнул, посильней. Бармен посмотрел на меня. Я встал, вытянул руку и ткнул в его сторону пальцем. Затем повернулся и вышел на улицу, а мне в спину несся хохот его компании…

Я зашел в винную лавку, взял две бутылки вина и отправился в «Отель Хелен» – через дорогу от того бара, где только что был. У меня в этой ночлежке жила подруга – такая же алкашня, как и я. На десять лет меня старше, она там работала горничной. Я поднялся пешком на второй этаж, постучал, надеясь, что она одна.

– Крошка, – звал я ее из-за двери, – у меня неприятности. Меня наебали…

Дверь открылась. Бетти была одна и пьянее меня.

Я вошел и закрыл за собой дверь.

– Где твои стаканы?

Она показала, я распечатал бутылку и налил нам. Она сидела на кровати, я – на стуле. Бутылку я передал ей. Она закурила.

– Ненавижу эту дыру, Бенни. Почему мы больше не живем вместе?

– Ты начала бегать по улицам, крошка, я просто с ума сходил.

– Ты ж меня знаешь.

– Ну да…

Бетти вытащила изо рта сигарету и рассеянно сунула ее в постель. Я заметил дымок. Подошел и поднял ее руку. На комоде стояла тарелка. Я взял и принес ей. На тарелке засохла какая-то еда, похоже на тамале. Тарелку я поставил на кровать рядом с Бетти.

– Вот тебе пепельница…

– Ты же знаешь, я по тебе скучаю, – сказала Бетти.

Я допил стакан, налил еще.

– Слушай, меня через дорогу обсчитали с пятидесяти долларов.

– А откуда у тебя взялось пятьдесят долларов?

– Не бери в голову, появились. Этот сукин сын недодал мне сдачу…

– А чего ты ему не дал в морду? Испугался? Это Джимми. Бабы его обожают! Каждую ночь, как бар закроется, выходит на стоянку и поет. А они стоят вокруг и слушают, а потом одна какая-нибудь с ним домой едет.

– Вот кусок говна…

– В футбол играл за Нотр-Дам.

– Да что за срань? Ты на него тоже западаешь?

– Я его не перевариваю.

– Это хорошо. Потому что я счас пойду и рыло ему начищу.

– По-моему, ты боишься…

– Когда-нибудь видела, чтоб у меня очко играло?

– Я видела, как оно у тебя несколько раз проигрывало.