Музыка грязи

– Он играет с нами, – сказал Джим.

– Может, это мы играем сами с собой, – пробормотал Рыжий, все еще ухмыляясь.

Джорджи сохраняла спокойствие, насколько могла. Жара и ухудшающееся настроение Джима иссушали ее. Всего несколько секунд назад она прибыла сюда почти без надежды, и теперь ее надежды снова воспрянули, и сердце и голова у нее бешено колотились.

– По крайней мере, он нам не померещился, – сказала она с чувством.

– И что теперь? – спросил Джим.

– Ну, парня знаете вы, а не я. Ваша очередь. Он либо смылся обратно в свое логово, либо болтается на скалах за нашими спинами. Я так думаю, он голоден. Почему бы нам не устроить большую готовку и не посмотреть, не вылезет ли он?

– Или мы можем позвать его, – сказал Джим. – Можем пойти на скалы и позвать его по имени.

Рыжий Хоппер в сомнении скривил губы и посмотрел в сторону Джорджи. Выжидательно поднял брови. Она сжала зубы, когда Джим заговорил.

– Знаешь рождественскую елку из наших мест, Рыжий? Nuytsia floribunda. Большие рыже-желтые цветы на ней цветут летом, они сплошь и рядом ветречаются по нашей песчаной стране. Вот на что похож этот хрен. Все цветочки и нектар. Пчелки так и летят. Вокруг – только низкая поросль или сухая банксия, несколько эвкалиптов и желтосмолок. Ну, знаешь, трудолюбивая и скучная серая западная равнина. Акации цветут, думаю я, но с рождественской елкой ничто и рядом не стояло. Это он.

– Бог ты мой, ты меня совсем запутал, – сказал Рыжий, все еще глядя на Джорджи.

– Вещь, которую люди в большинстве своем не знают, – сказал Джим, – это то, что рождественская елка – паразит. Ее корни высасывают сок изо всех деревьев вокруг, они распространяются на расстояние, которое ты себе и вообразить не можешь. Просто чтобы заполучить то, что принадлежит другим.

– Ты немножко ботаник, а, Джим?

– Я же сказал. Я рыбак.

– Ты сказал. Да.

– Джорджи должна его позвать. Он придет, если позовет она.

В его голосе тлела ярость. Джорджи знала, что не сделает этого. Судя по тому, как он говорил, она не могла себя заставить.

– Я думаю, – пробормотала она, – что идея Рыжего лучше.

– Давай поднимайся туда и покажись! – сказал Джим.

Она покачала головой.

– Ты что, не хочешь найти этого ублюдка?

– Давайте готовить, – выдохнула она.

– Он, вероятно, недалеко ушел, – сказал Джим. – У тебя может не быть другого шанса, Джорджи. Ты знаешь, что пожалеешь, если не позовешь. Это будет тебя мучить. Ты будешь думать об этом всю дорогу домой. Ты будешь сидеть в том доме и жалеть, что не позвала.

Она посмотрела на свои руки.

– Господи, – пробормотал он, – и это после всего.

– Кто желает чашечку? – спросил инструктор.

Джорджи почувствовала, что кусает губы.

Джим встал.

– Как вам мысль? – спросил Рыжий, сердечно, но настороженно.

– Не хочу я никакого долбаного чая, – сказал Джим. – Я хочу, чтобы все встало на свои места.

– Эй, Джим, остынь.

Инструктор все еще ухмылялся, но теперь он был настороже, готов к действию. Весь день он подгонял Джима, толкал его, справлялся с ним, но за хитрой доброжелательностью уже чувствовалась грань. Джорджи чувствовала, как в нем растет недоверие к Джиму Бакриджу, даже недовольство. До этой самой минуты Джим был, похоже, настолько озабочен поисками, что будто бы не замечал этого. Он стоял, положив руки на скамью между ними. Господи, подумала она, даже он не знает, что ему хочется сделать, когда он увидит Лю Фокса. Он даже не знает, что делать с самим собой; им овладела ярость.

– Я, черт возьми, очень надеюсь, что у вас есть заварочный чайник, – сказала она.

Провожатый вопросительно посмотрел на нее.

– Все, что из чайных пакетиков, – это не про меня. Такое я пить не стану.

– Джорджи, – сказал Хоппер с облегченной улыбкой, – никто не любит снобов.

Джим ушел в резкий белый свет. Газ зажегся с тихим «ффух». Инструктор подхватил свою шляпу с раковины и напоказ выжал ее.

Некоторое время все молчали. В тени было жарко. Ветра не было.

– Этот парень, кого вы ищете, – он вам брат или кто?

Она покачала головой.

– Все эти дела меня здорово злят, знаете ли. Кто-нибудь хоть кашлянул бы, что ли, или мне придется вызвать самолет.

– Ему это нужно, – сказала Джорджи. – Для умиротворения души. Он боится за своих детей, – сказала она, осознав это только в ту секунду, когда эти слова прозвучали. – У Джима есть идея, что он попался на крючок своего прошлого, и мир, или Бог, или что там еще будут продолжать мстить ему и его семье, если он не исправит положение.

– И это значит, что мы должны найти этого парня?

– В его душе – да.

– И потому у него такое дерьмовое настроение. Нет результата.

– Видимо, да. Я пытаюсь его понять.

– И вы верите во всю эту фигню. Ну, в смысле, в Бога и в месть?

– Я думаю, в это верит Джим. Но я не думаю, что мир таков – без милосердия, без чуточки прощения; я думаю, мне бы хотелось, чтобы мир был полностью хаотичен – бессмыслен. Я черной завистью завидую Джиму: он во что-то верит. А вы верите во что-нибудь?

– В три хороших жрачки в день, – сказал Рыжий. – И в визг катушки спиннинга.

– Что с ним будет, как вы думаете?