Музыка как судьба

Жжх Трагичность — заключается в самом факте быть Русским художником в любом виде искусства. Чувство — абсолютной ненужности. Полное равнодушие народа — существуешь ты или нет. У народа нет отношения восторга к своим художникам. Это — наверняка, нет сознания того, что они избранные люди. Не знаю, правда, хорошо это или плохо, но это — так! Хорошо лишь художникам, обслуживающим сословия и выделяющим их из общенародной массы как «избранников»: сословие ли буржуа, или национально-избранных, или по признаку политических убеждений, или по цеховым признакам: поэты (избранные), музыканты (тоже) и т. д. Быть Русским художником, художником Русской нации (без чувства высокомерного избранничества) — несчастье, трагическая судьба. Никому такой художник не нужен, ибо нации Русской — больше нет. Мысль, к которой приходишь на старости лет, и не из своего жалкого опыта, а из опыта всей русской культуры. Кто же поддержит тебя? Кто укрепит твой Дух? Жжх Соприкоснувшись с живым звучанием хора, я увидел в Нём бездну возможностей. Звуковые средства хора богаты, неисчерпаемы, звучность его свежа, красива, гармонична. К этой гармонии духа, гармонии звучащей материи люди тянутся. Незаслуженно забытый нашими музыкантами жанр. Гаврилин За последние годы талант Гаврилина разворачивается по-настоящему. Он работает в разных жанрах и везде остается самим собой. Его музыка глубока, чиста, она наполнена благородством чувства, она идет от сердца, и люди это мгновенно чувствуют. Их не обманешь. Людей можно обмануть лишь на короткое время. Они отличают подлинное искусство от подделки под искусство, сухое, фальшивое, рассудочное звукоплетение, обязательно сопровождаемое крикливой рекламой. Без этого подобное искусство существовать вообще не может. Это известно уже очень давно, с начала ХХ века. Реклама, а еще лучше скандал, входят составной частью (в это искусство, сюда) уже заранее. Но нелепо рекламировать «Всенощную» Рахманинова, кричать о ее гениальности, новаторстве, «новых средствах» и т. д. Она в этом не нуждается, да и подобные слова, ставшие базарными терминами, не подходят туда, где живут высокий дух, скромность и подлинное творческое величие. Жжх журнале царит базарный тон, он теряет видимость какого-либо серьезного органа печати и становится похож на рекламу для мыла. 284

Жжх Этот композитор не имеет самостоятельной творческой идеи, и раньше ее не имел и, боюсь, что она у него никогда уже не появится. Он всегда поет с чужого голоса, сначала это был Минкус, потом немного Стравинский, а последние годы — эпигон Шенбергианской школы, пришибленный Альбаном Бергом до потери собственного сознания. Его сочинения всегда вторичны, здесь много выдумки, технической сноровки, набитой руки, но нет ни крупицы вдохновения, нет творчества в его подлинном понимании. Жжх Это — изумительная артистка и человек глубокой души. Ей не надо долго объяснять музыку, она чувствует и понимает, о чем в ней идет речь. Образцова проделала огромную работу, учила мое сочинение два года. Ведь это по объему — как большая оперная партия! Остальных исполнителей моих в моих концертах [выступавших в Ленинграде] нет никакой необходимости специально представлять. Между прочим, все они, без исключения, такие, как и Е Обр. Это — Евг Нестеренко [крупнейший артист], чье имя известно повсюду, Вл Минин, Эдуард Серов и В Чернушенко. Всем им я очень признателен. [С ними меня связывает ...] Валерий Гаврилин Гаврилин пришел в музыку, можно сказать, из глубины самой жизни. Из своего послевоенного, сиротского детства он принес необычайную чуткость души, ранимость ее, желание растворения своей боли в народном, в мирском, столь характерное [для русской песни] для русского искусства, для русской души, для русского народного сознания. Оттуда же он принес свой редкий, врожденный музыкальный талант, талант — как природный дар, а не [просто] музыкальное умение, возникающее в результате профессиональной выучки, под которой, иной раз, ошибочно подразумеваются творческие способности. Профессиональная выучка пришла позже, в Ленинграде, где он окончил Консерваторию сразу на двух факультетах: композиторском и теоретическом. Высокообразованный, умный, обладающий глубоким и острым умом, начитанный [(я бы сказал просвещенный)] человек, Гаврилин откристаллизовался в яркую личность Советской музыки. В нем, как художнике, соединены и сплелись органично стихия и культура — те два обязательных слагаемых, без которых не может быть и никогда не было большого искусства. Музыка Гаврилина резко отличается от того, в сущности беззаботного, самодовольного искусства, наполненного различными чисто техническими ухищрениями, музыкальным штукарством, профессиональным снобизмом, которого, к сожалению, так много теперь развелось. [С глубоким огорчением я 285