Музыка любви

— Все потому, что ты очень спешишь, дорогая, — усмехнулся он, высвобождая ее волосы и спуская блузку на место. Он спокойно начал расстегивать пуговицы, невольно касаясь ее груди. Прикрыв глаза, не в состоянии больше сдерживать себя, Ханна приникла к нему.

— Стоп, — твердо сказал он. — Успокойся.

— Не могу, — прошептала она.

Блузка упала на пол. Майкл взялся за молнию на ее джинсах.

Она опередила его, дернув молнию вниз. Он сильным движением рук стянул с нее джинсы. Его взгляд медленно скользил по ее телу, переходя от пальцев босых ног до золотистой копны волос и обратно, и лишь на долю секунды задержался на ее груди и кружевных бикини, прикрывающих ее лоно.

— Совершенство!

Если бы даже он не произнес это слово, оно безошибочно читалось в его восхищенных глазах.

Застежка лифчика щелкнула под его рукой, и легкое кружевное облачко последовало за упавшими на пол джинсами. Ее пальцы потянулись к трусикам, но были остановлены его твердой рукой.

Не дожидаясь приглашения, он проник под их кружево, нежно лаская ее бедра и ягодицы. Тихие стоны удовольствия слетали с ее губ.

Она желала только одного — слиться с ним воедино и больше не расставаться. Она ждала одного-единственного слова… Но Майкл не спешил прекратить их любовную игру, он хотел довести их взаимное желание до исступления.

Закрыв глаза и наклонившись к ней, он коснулся губами ее рта, но лишь на мгновение, словно дразня и играя. Но это простое прикосновение лишило его самообладания. Ее губы притягивали его, и он не смог устоять, не попробовать их на вкус. Он наслаждался их пухлостью, свежестью ее рта, не в состоянии остановиться, осыпал мелкими, мучительно короткими поцелуями ее лицо и задыхался от восторга, поражаясь гладкости ее кожи, мягкой бархатистости щек. Его язык прошелся по удлиненным векам, чувствуя их легкое подрагивание, а его губы, вобрав в себя мочки ее ушей, легко покусывали их.

Потом он проложил дорожку поцелуев вниз от подбородка, вдоль шеи, не забыв про углубления ключиц и ровную линию ее плеч. И с каждым разом прикосновения его губ становились все нежнее и вместе с тем все эротичнее, пока она совсем не обезумела от желания. Но руки ласкали ее и без того разгоряченное тело, настойчиво и почти грубо, что еще сильнее разжигало пламя ее неутоленной страсти.

Больше выдержать она не могла. Терзаясь мукой желания и извиваясь всем телом, моля о пощаде и даря ответные ласки, она просила лишь об одном — позволить ей отдаться ему до конца.

Но он предупреждал, что хочет сполна насладиться каждым дюймом ее тела, и теперь выполнял свое обещание. Его руки продолжали исследовать каждый изгиб, то лаская соблазнительные округлости, то касаясь отяжелевшей от возбуждения груди.

И наконец, не выдержав, она рванулась к нему и крепко прижалась всем телом, так что нежная влажность ее лона открылась навстречу его разгоряченной мужской плоти.

Тогда Майкл подхватил ее на руки и понес в спальню.

Два тела слились воедино. Две души превратились в одну.

Он обрел наконец то, к чему стремился всю жизнь. Ни одной женщине не удавалось разжечь в нем такого огня. И теперь его тело утолило жажду, а душа наконец обрела покой.

Стоит ли говорить, что Ханна была утонченной, изысканной, страстной? Она была совершенство, она была сама гармония.

— Ты останешься до утра? — сонно прошептала она, прижимаясь к нему.

— Да, любовь моя. Я буду всю ночь охранять тебя.

Он проснулся и лежал неподвижно, прижимая ее к себе. Ханна крепко спала, и ее дыхание было спокойным и ровным. Майкл думал о Ханне, о том, что она дала ему, о музыке, без которой он не мог бы жить, и теперь он знал, что музыка и их физическая близость неотделимы друг от друга.

Майкл не сводил с Ханны глаз, ее шелковистые локоны ласкали его руку.

Майкл глубоко вздохнул и тихонько высвободил руку. Все произошло быстро и зашло гораздо дальше, чем он ожидал. Ему нужно обстоятельно и серьезно побеседовать с Ханной, если только он сумеет вызвать ее на откровенный разговор. Да, что касается разговора, то тут могут возникнуть некоторые проблемы.

Чем дольше он размышлял, тем больше склонялся к тому, что надо было удержать ее на пляже, пока она искренне и честно не ответила бы на все вопросы, которые мучают его с их первой встречи.

Стараясь не разбудить ее, он тихо выскользнул из постели, натянул трусы и отправился на кухню, чтобы собрать разбросанную там одежду.

Он не знал, чем заняться. Больше всего ему хотелось сейчас взять в руки гитару. Но, увы, это было невозможно. К тому же желудок требовательно заявил, что подошло время завтрака. Он нашел хлеб, отрезал несколько ломтиков, положил в тостер. Его познания в области кулинарии были весьма скромными, поэтому кофе и тосты были для него вершиной кулинарного мастерства.

Он варил кофе, удивляясь, почему так голоден, а потом сообразил, что вчера пропустил и обед и ужин — его обуревал голод иного рода, требующий немедленного удовлетворения.

Только он налил кофе в большую керамическую кружку, как дверь в кухню отворилась.